Упоение местью. Подлинная история графини Монте-Кристо
Шрифт:
Едкий желтоватый дымок словно нехотя потянулся вверх.
– Скажи, Ирэн, у тебя уже были мужчины? – Софи посмотрела испытующе. – Ты имела связь с ними, я это имею в виду? – уточнила она, заметив легкую растерянность на лице Ирины. – Вот у Элен уже есть кавалер, так что она понимает, о чем я говорю. Я к тому, – она с удовольствием затянулась и красиво выпустила струйку дыма, – если нет, тебе слушать не надобно. Ничего не поймешь, – глянула снисходительно. – Это будет как разговор с иностранцем на неизвестном тебе языке. О чем он говорит, можно только догадываться по интонации, жестам и мимическим движениям лица. Ежели таковые вообще имеются, – она вдруг рассмеялась, но так же неожиданно замолкла и, приподняв голову, строго спросила:
– Так как? Были?
Ирина неуверенно кивнула. Софи, иронически улыбаясь, недоверчиво оглядела ее. Ирина кивнула еще раз, потому что просто не могла не кивнуть.
– Отлично! – Софи откинулась на подушки. – Тогда продолжу. На чем я остановилась? Ах да. Не могу сказать, что я развратна до мозга костей, но порок, естественно, живет в моем теле, – сказав это, она улыбнулась блаженно и таинственно. – В общем, кое-что в жизни я испытала, поэтому знаю, о чем говорю. Так вот, – она стряхнула пепел с папироски в предусмотрительно подставленную сестрой пепельницу, – с ним невозможно сравнить ни одного мужчину. Ни одного! Поверьте! Он нечто особенное. Я уж не говорю о том, что он так властен, – снова затянулась папироской и, словно нарочно, выдохнула в лицо Ирине, – что ему просто хочется отдаваться, – улыбка снова скользнула по ее лицу.
Ирина почувствовала, что в горле запершило, и едва удержалась от кашля.
– Он о-очень силен, – продолжила Софи, – очень, – ее дыхание вдруг участилось, а глаза стали темнеть. – Когда он… входил в меня… тело его напрягалось, все, от головы до пальцев ног, – язык у Софи начал слегка заплетаться. – Он весь, понимаете, весь был… как один огромный… – поискала в воздухе пальцами подходящее слово и, не найдя, просто махнула рукой.
Ирина краем глаза заметила, что Леночка слушает, затаив дыхание и даже слегка приоткрыв рот.
– И все это – на ковре, – выдохнула Софи, – у зеркала огромного, в самый пол. Мне даже казалось, что зеркало тоже участвовало в действе, посылая двойников, неутомимо повторявших наши движения и тем самым удваивавших нашу страсть…
Ирина заметила, что глаза Софи совсем потемнели, превратившись в два омута, страшных и притягательных своей бездонностью. Внезапно ощутила легкую дурноту: защипало глаза, а мысли стали непривычно уплывать. Расстегнула верхнюю пуговицу платья.
Софи, снисходительно глянув на Ирину, затушила папироску.
– Он словно накачивал меня своею силой, своими необычайными способностями, всем своим могуществом. И вот так, – она медленно провела пальцами по шее, щеке, волосам и сладострастно улыбнулась, – более двух часов. Глаза прикроет, подышит – и снова за дело, со всей страстью. Он, девочки, – совершенно особенный! Кабы вы знали, какие ощущения он дает…
Ирина почувствовала головокружение. Не хватало воздуха. Пробормотав извинения, выскочила из комнаты и, подбежав к окну в галерее, рванула на себя раму. Холодный воздух освежил лицо и прояснил голову.
«Определенно в папиросках что-то не то. Не иначе травка какая примешана», – подумала она, но, отдышавшись, все-таки вернулась в комнату.
Софи уже стояла перед сестрой с бокалом в руке. Леночка смотрела на нее с обожанием.
– А, это ты… Входи же, – Ирине показалось, что в глазах Софи промелькнула насмешка.
– Ирэн, ну где же ты была? Пропустила самое интересное! Тут Софи еще такое рассказала… Не поверишь! Софи, повтори, пожалуйста! Ну хоть в двух словах! – Леночка умоляюще взглянула на сестру.
– Ах, оставь, Элен, – Софи скорчила гримасу. – Не могу же я все по два раза рассказывать. Пойду ванну приму, – она, выгнув спину, с наслаждением потянулась и направилась в сторону двери. У выхода приостановилась. – Проветри, не забудь. А то отец опять меня воспитывать примется.
Леночка послушно распахнула окно, а потом, усадив Ирину на диван, устроилась рядом.
– Ты не представляешь! – громким шепотом проговорила она, наклонясь к самому уху. – Знаешь, что у Софи теперь там… – опустила глаза, указывая взглядом на живот, – там… внутри?
– Ре-ребенок? – с сомнением в голосе спросила Ирина, мысленно прикидывая, может ли такое случиться так быстро.
– Какой еще ребенок, о чем ты?! У нее там… шарик.
– Какой еще шарик? – настала очередь удивиться Ирине.
– Господи, какой-какой, обычный! То есть не обычный, конечно. Из камня. Кажется, обсидиан называется. Теперь шарик все время у нее там внутри будет. Ну, не все время, конечно, его и вынуть можно, но он сказал, что надобно для тренировки женских мышц его удерживать там подольше. Потом такие ощущения получаются! – восторженно сказала Леночка и даже закатила глаза.
– Глупость какая! – смутилась Ирина. – Ты-то откуда знаешь?
– И ничего не глупость! – обиженно воскликнула Леночка. – Он так сказал.
– Да кто он-то?
– Как?! Ты что ж, не поняла? Распутин! Софи имела сношение с самим Распутиным! Представляешь? Она у нас теперь как царица.
– Почему как царица? – нахмурилась Ирина.
– А ты будто не знаешь? – хмыкнула Леночка, недоуменно глядя на наивную подругу.
– Вранье все это! – строго сказала Ирина.
– И почему же вранье? Все об этом знают! Даже наши раненые из госпиталя говорят, что на фронте и то про это слышали! А в синематографе запретили давать фильму, где государь возлагает на себя Георгиевский крест, знаешь, почему? Всякий раз, как это показывают, кто-то в зале непременно да и скажет из темноты: «Царь-батюшка с Егорием, а царица-матушка с Григорием», – Леночка хихикнула.
– Лена! – Ирина поднялась с дивана. – Как ты можешь? Как вы все можете пересказывать эти низкие сплетни и втаптывать в грязь самое святое? Я не могу, понимаешь, не могу слышать, когда унижают нашего государя и государыню. И как можно делать это сейчас, именно сейчас, перед врагами внешними, внутренними, во время самой грозной войны, которую когда-либо вела Россия? Стыдно, право! Неужели ты не понимаешь, как это стыдно и недостойно?!
Леночка вспыхнула и подскочила с дивана.
– Зря ты сердишься, Ирэн, – обиженным тоном сказала она. – Вот ты не веришь, а весь Петроград верит! Да из-за твоего любимого государя рушится все, на чем держалась Россия! Неужели ты не видишь и не понимаешь? Россия гибнет из-за слабости одного мужа к одной жене! И это ужасно! И я презираю его за это! Слышишь? Презираю! – почти прокричала она.