Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни
Шрифт:
Как выяснилось, все. На пикнике Мэри и Энди посоветовали нам купить машину. Купить машину?! Когда мы напомнили Мэри, что мы только что приехали и у нас нет денег, она произнесла фразу, после которой мы начали понимать, что такое Америка.
– У нас в стране необязательно, чтобы у тебя были деньги. Вы же оба интерны, у вас есть надежная зарплата.
И она в двух словах рассказала, как и почему берут кредит. Покупать без денег?! Неслыханно! Однако через несколько дней Мэри отвезла нас в представительство «Фольксвагена» в Плейнфилде. В 1972 году в США дешевле, чем за две тысячи долларов, можно было купить только одну модель — «фольксваген-жук». Мы с Амитой увлеклись и купили «супер-жука», где было и радио, причем не только AM, но и FM-диапазон, и стоил наш автомобиль две тысячи сто долларов. А потом мы купили цветной телевизор. Мы и двух недель не пробыли в Америке и уже влезли в долги — и при этом чувствовали себя настоящими богатеями.
Меня потрясали самые обыденные вещи, все то, что американцы воспринимают как данность, а особенно — «Макдоналдс». Золотые арки, казалось мне, высятся на каждом углу. Мы только диву давались. В то время у «Макдоналдс» была рекламная кампания — на постерах писали «ПРОДАНО БОЛЬШЕ ВОСЬМИ МИЛЛИОНОВ», потом — «БОЛЬШЕ ДЕВЯТИ». Мы с Амитой завороженно наблюдали, как растет это число. Ну, как там дела на этой неделе? Сколько гамбургеров продали за этот месяц? На нашу зарплату мы вполне могли ходить в «Макдоналдс» хоть каждый день, и я всегда брал картошку-фри и «наггетсы».
Кое к чему пришлось приспосабливаться. Мы очень любили придорожные ресторанчики. Таких больше нигде нет, только в Америке. Особенно часто мы ходили в один такой ресторанчик на шоссе номер 22 под названием «Скотчвуд»; мы всегда заруливали на своем новеньком «супер-жуке» на обратном пути из Нью-Йорка. Как-то вечером, когда мы отъезжали от ресторанчика, нас остановил полицейский. Водил я осторожно и не представлял себе, в чем нарушил правила. Мы только что отъехали, так что скорость я точно не превысил. Ну да, когда я встраивался в полосу, то сигналил… нет, не понимаю, за что он меня остановил!
– Пиво пили? — спросил полицейский.
– Нет, только кока-колу, — ответил я.
– Точно не перехватили пару пивка?
– Да нет же! — уперся я.
– Вы понимаете, что едете по встречной?
Ой. Вот в чем дело. Я показал ему права:
– Простите, офицер, но я вырос в Индии, у нас там левостороннее движение. Днем сразу все понятно. Вижу машину и понимаю, что еду не по той стороне. Но мы только что вышли из ресторана, и машин поблизости не было.
Полицейский оказался человек понимающий. Он не только не стал меня штрафовать, но и предложил проводить до дома. Мы сказали ему, что не нужно, но были под сильным впечатлением. Смотри, какие они здесь, сказали мы потом друг другу. Дело свое знают, но при этом добрые.
Еще нам пришлось приспосабливаться к погоде. В Индии, как и почти везде на планете, нет четырех обособленных времен года. А в то время кондиционеров еще не было. Летом мы в свободные дни спасались от зноя на «горных станциях» — в колониальных британских гарнизонных городках высоко над уровнем моря. Мы с Амитой видели заснеженные вершины гор, но ни разу в жизни не попадали в метель и уж конечно не знали таких холодов, как в Нью-Джерси. Когда зимой 1972 года в первый раз пошел снег, мы выбежали на улицу, как детишки, ловили снежинки, чувствовали, как они садятся на ладони, лица, языки. Прямо чародейство и волшебство! Зато потом нам пришлось ломать себе голову, как спастись от пронизывающего холода. Однако ценить красоту снега мы не разучились. Теперь мы живем в пригороде, вдали от городской суеты, и по ночам в разгар зимы лунный свет сверкает на заиндевелых ветвях. Мы до сих пор помним тот чудесный первый снегопад.
Мы не могли насытиться американской культурой. Много лет спустя, когда я принимал новых интернов в медицинском центре диаконицы Бет Израэль в Бостоне, один из них сказал, что он из Нью-Джерси.
– Когда мы с женой приехали в Штаты в 1972 году, — ответил я, — то проходили интернатуру в небольшой больнице при университете Ратджерса. У нас сохранились самые теплые воспоминания о Нью-Джерси. Мы каждые выходные ездим то посмотреть бродвейский спектакль, то пообедать в Чайна-тауне, то походить по музеям. — И чуть не рассказал им всю свою биографию.
– Доктор Чопра, а можно вас спросить?
– Конечно.
– Как так вышло, что ваши самые теплые воспоминания о Нью-Джерси не связаны с Нью-Джерси?
– Вы умница, — ответил я. — Из вас получится отличный врач. — И добавил: — Принстон — очаровательное местечко.
В Индии я много занимался спортом, поэтому мне стало интересно, в какие игры играют в Америке, и особенно я увлекся бейсболом.
Как-то вечером я катил по шоссе номер 22 и увидел бейсбольное поле. И подумал: совсем как крикет. Пара пустяков. Зашел на поле, автомат подал мяч, я попытался отбить — и промазал. Потом промазал еще несколько раз. Тут я понял, что у крикетной биты плоская поверхность, а бейсбольная бита — цилиндр. Отбивать мяч в бейсболе оказалось гораздо труднее, чем я думал. Но я много тренировался и в конце концов научился сносно играть.
Однажды мы с Амитой поехали на пикник, где играли в софтбол. Меня спросили, играл ли я когда-нибудь в бейсбол, я честно ответил, что нет, но много играл в крикет, а по сути это очень похожие игры — отбивай и лови. Я спортсмен по натуре и поэтому хотел показать, чего стою, поэтому взялся за биту. Мяч был больше, чем в бейсболе и крикете, и бросали его не так сильно, и я его отбил. Понаблюдав за другими игроками, я cообразил, что делать, и побежал к первой базе, а биту прихватил с собой — как в крикете. Нет, объяснили мне, биту надо бросить. Я выучил первое правило бейсбола. Оказалось, что общего между крикетом и бейсболом только одно: надо бить по мячу битой. Все остальное — разное.
Когда моя команда приготовилась выйти на поле, приятель протянул мне перчатку. Зачем мне перчатка? Я улыбнулся и сказал, что мне не нужно.
– Игроки в крикет не носят перчаток. Нас учат ловить мяч обеими руками и сразу резко дергать его на себя, и тогда удар гасится.
– И не больно?!
– Нет, — надменно отвечал я. Мне очень хотелось показать всем, что крикетисты — крутые ребята. Нам даже перчатки не нужны. В результате сыграл я очень хорошо и произвел желаемое впечатление.
Но больше всех этих богатств и роскошеств, больше бродвейского блеска и ресторанных обедов, больше музыкальных автоматов на столиках, куда можно было бросать монетки, нас с Амитой сразу потрясла щедрость и открытость американцев. Прежде всего мы почувствовали это в больнице. Через несколько дней после нашего приезда в Мюлленберг с лекциями доктор Эдди Палмер, всемирно известный специалист по болезням печени.
Я был в полном восторге. Сел в первом ряду и приготовился записывать. Неподалеку развалился, положив ноги на стул, студент-медик. Я отметил это про себя и подумал, как странно, что он сидит в такой позе. В Индии это сочли бы проявлением крайнего неуважения. Так бы никто не поступил. Но еще я отметил, что никто не сделал нахалу замечания.