Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни
Шрифт:
Жениться я ехал верхом, а кругом прямо на улицах танцевали гости. У всех родственников со стороны отца были радостные лица и гирлянды на шеях. Я тоже ликовал — и даже украдкой коротко поблагодарил Господа за то, что когда-то выучился ездить на пони и теперь можно было не опасаться, что жених, приехав в дом невесты, сверзится с коня. Традиционная процессия, когда жениха провожают к невесте, называется «бараат». Коня иногда подыскивают белого, но у меня был гнедой — и, признаться, старичок очень мирного нрава, ветеран свадеб, а не скачек.
Мы двигались по Дефенс-Колони к дому, расположенному неподалеку от нашего. Всю дорогу наяривал духовой оркестр. Рита, наверное, заслышала его издалека, когда все ее тетушки и двоюродные сестрицы закончили наконец украшать ее золотом и самоцветами, которыми всегда увешивают индийскую невесту: как правило, это фамильные реликвии обоих семейств. Когда наша процессия с песнями и плясками свернула за последний угол и направилась к дверям дома Риты, я поправил чалму и выпрямился в седле. Нас уже ожидали пандиты, приглашенные провести церемонию, а на заднем дворе подготовили место для священного костра.
Взглянув на все блестки и бантики, которыми разукрасили коня (и меня), на гирлянды, которые набрасывали друг на друга члены семейств, которым предстояло породниться, на разноцветные лампочки, мигающие в доме невесты, словно в Рождество, западный человек, наверное, презрительно покривился бы — такая это дешевка. Кстати, у Риты недавно умерла тетушка, так что на самом деле никаких электрогирлянд в доме не было. Но я на сегодня стал настоящим махараджей, и Рита, моя царственная супруга, выглядела просто ослепительно. Это была не дешевка, а подлинное великолепие.
Мы ждали этого февральского дня 1970 года уже очень долго: наш роман длился больше двух лет, и за все это время физические контакты у нас были куда скромнее, чем принято даже на первых свиданиях у американцев. Наши семьи были знакомы много лет — еще до моего рождения. Фамилия отца моей невесты тоже была Чопра, и наши родители поженились в один день — так уж случилось. Наших отцов объединяла и военная служба: Ритин папа был летчиком и в британской, и в индийской армии. Наши матушки давно мечтали нас поженить, но тщательно скрывали это от нас с Ритой. Браки по договоренности в Индии были и остаются в порядке вещей, однако нам предоставили право решать самим. Впрочем, мы относились к идее, что подходящего супруга должны подбирать родители, безо всякого осуждения. Я знаю много счастливых пар, которые именно так и поженились, и Рита тоже. Вот, например, ее старшая сестра. Однако к нам с Ритой любовь пришла извилистой тропинкой, поскольку при всей неуемной романтичности индийской культуры мы никогда не забываем о практической стороне дела. В Индии очень часто употребляют слово «подходящий».
Мы знали о существовании друг друга с раннего детства, однако нашему сближению поспособствовали весьма печальные обстоятельства. Я еще учился в медицинском институте. И вот однажды я делал обход в больнице и пришел осмотреть одну тяжелую больную, а рядом с ее койкой сидела Рита. Я узнал, что больная — ее тетушка, у которой серьезное и, как выяснилось, неизлечимое легочное заболевание. Бедняжка провела в больнице целый год, а затем скончалась — ей становилось все хуже и хуже, недуг лишил ее сначала дара речи, а затем дыхания. Весь этот год Рита часто навещала ее, и мы понемногу разговорились.
Мы впускали друг друга в сердце медленно и осмотрительно. Беседовали, но не прикасались друг к другу. Рита упомянула «Битлз» — о них я уже знал. Оказывается, в 1968 году они приезжали в Индию к какому-то гуру. Это было в Ришикеше, далеко на севере, где в ашрамах живет много духовных наставников, и пробыла четверка там недолго, однако стоило миру увидеть их фотографии с Махариши Махешем Йоги, как гуру тут же прославился. Запад внезапно обратил свои взоры на Индию, страну наконец нанесли на карту. У Махариши были белые одежды и седеющая длинная борода. В руке он всегда держал розу. У него были смеющиеся глаза и сияющая улыбка. В знак приветствия он складывал ладони жестом «намасте», слегка наклонял голову и бормотал: «Джаи гуру Дев» — приветствие собственному учителю. Эта фраза затем вошла в песню «Битлз» «Across the Universe», а во всевозможных биографиях написано, что пребывание в Индии очень обогатило музыкантов. Однако думали они не о просветлении, а все-таки о музыке. Для меня все это не было экзотикой, ведь я и сам ездил к йогам с дядей, однако Махариши был так обаятелен, что и мне запомнились те газетные фотографии.
До этого мы с Ритой встречались редко, и одна встреча особенно мне запомнилась. Я тогда учился в школе Св. Колумбы и ждал автобуса на остановке перед монастырской школой для девочек. Начался дождь, и тут рядом со мной затормозила машина. Оттуда высунулась мама Риты и предложила меня подвезти, и я, горячо поблагодарив ее, с радостью забрался на заднее сиденье — а там сидела Рита. Для подростков просто сидеть так близко уже было романтическим потрясением. Я этого не забыл. После этой встречи была еще одна, и этого оказалось достаточно, чтобы поползли слухи о романе. В медицинском институте я участвовал в дебатах «пара на пару», и у нас были организованы дебаты в колледже леди Шри Рам — женском колледже в Дели, где Рита изучала английскую литературу. Туда пришла и Рита — и усугубила слухи тем, что села в самой середине первого ряда, прямо у моих ног. Я, конечно, страшно разволновался и пыжился как мог. Благодаря дебатам меня заметили. И не только Рита. Наша пара выиграла состязание, и ко мне подошел какой-то мужчина и сказал, что у меня голос, подходящий для радио. Тогда я пропустил это мимо ушей, однако очень скоро уже читал ночные новости на радиостанции, рассчитанной на индийцев, живущих в других странах, в основном в Африке.
Рите было очень тяжело наблюдать, как ее тетушке становится все хуже и хуже и никто не в силах ей помочь. Это была та самая тетушка, которая умерла незадолго до нашей свадьбы, отчего праздник был отмечен ноткой печали, пусть и едва заметной. Я поймал себя на том, что ищу поводы заглядывать в ту палату как раз тогда, когда знал, что там Рита. В то время в Индии было очень трудно поставить домашний телефон. Записываться надо было на два года вперед, но и тогда, чтобы получить желаемое, требовалось дать солидную взятку. Так что пообщаться мы могли только тогда, когда Рита приходила в больницу.
Свиданий мы друг другу не назначали, но поскольку семьи уже давно знали друг друга, нам позволяли иногда встречаться. Прошло два года, мы миновали несколько переломных моментов — и вот она, свадьба. Из-за скандальной истории с приглашенным экзаменатором я получил обычный диплом, без отличия. Отец уговаривал меня поехать в Америку продолжать обучение; ездить учиться в Лондон имело смысл в годы его юности, но теперь уже нет. Американцы одерживали в медицинских исследованиях победу за победой.
Индия вовсе не желает, чтобы лучшие ее выпускники сбегали на Запад, поэтому запретила экзамен, который должны были сдавать иностранные врачи перед въездом в США. Чтобы сдать его, мне пришлось летать на Цейлон, но это было только начало. В Америке мне все равно предстояло сдавать все те же государственные экзамены, что и любому врачу-американцу. На Цейлоне я как-то зашел на базар, и в глаза мне бросилось красивое ожерелье. Я купил его, привез домой и, увидевшись в очередной раз с Ритой, подарил ей его и попросил стать моей женой. Рита ответила «да» и расплакалась. Когда мы рассказали об этом нашим мамам, они так разволновались, что бросились названивать друг другу — и часами слышали в трубке короткие гудки.