Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни
Шрифт:
Мои родители души не чаяли в Прии. Хотя Дипак старше меня и женился на месяц раньше, Прия была их первой внучкой. Мы с Амитой решили поступить разумно и практично. Прия останется дома с моими родителями, а как только станет можно, мы заберем ее в Штаты.
Дипак уехал в Америку на два года раньше, чем нам стало можно по закону. Поскольку телефонный звонок из Америки в Индию стоил чудовищно дорого — целых сорок пять долларов за три минуты, — новости от него доходили редко. Время от времени он звонил родителям, чтобы их успокоить и сказать, что у него все хорошо. Когда Рита вернулась домой рожать, мы с ней, конечно, виделись, но о жизни в Америке она почти ничего не рассказывала.
Мои познания об Америке сводились к комиксам об Арчи и «Малявках». Из них я почерпнул, что американцы любят гамбургеры и молочные коктейли и что за этими самыми гамбургерами дети ездят на кабриолетах. В школе у нас наравне с физикой и математикой был предмет под названием «Знакомство с окружающим миром». На нем нам внушали знания, которыми должен обладать каждый образованный человек. Именно на этом уроке я выиграл книжку про телевидение, которую читал и перечитывал задолго до того, как впервые в жизни увидел телевизор. Однако на «окружающем мире» мы изучали и Америку и Канаду — и, признаться, по моим ощущениям в Канаде жилось лучше. А в Америке, как мне казалось, жили люди очень трудолюбивые и очень богатые. В книге о Канаде, которую я читал, писали про уютные фермы, про юных хоккеистов, про гостеприимный народ. Быть может, там меньше машин и телевизоров, чем в Америке, зато тамошние жители живут в мире и не суетятся попусту. Издалека мне казалось, что американцы не больно-то счастливые. Я еще подростком думал, что было бы интересно побывать в Канаде, но всерьез туда, конечно, не собирался. Себя я считал самым настоящим индийцем. Гордился, что получаю отличное образование в самых лучших школах этой удивительной независимой страны. Индия менялась, и я собирался сыграть свою роль в этих переменах.
Впрочем, кое-что об Америке я все же знал. Знал про Пата Буна и про Джона Уэйна. Любил Элвиса Пресли, которого знал по фильмам «Тюремный рок» и «Кид Галахад». Нам немного рассказывали о рабстве и о том, что сегрегация существует до сих пор. Авраама Линкольна сравнивали с Ганди. Рассказывали о женщине по имени Роза Паркс, которая отказалась сидеть на заднем сиденье в автобусе. Когда мы обсуждали все это в классе, некоторые мои соученики спрашивали, почему американцы такие расисты, и тогда приходилось им напоминать, что и мы тоже хороши — у нас сохранились касты. И мы, конечно, слышали о президенте Кеннеди. Образованные индийцы обожали Дж. Ф.К. Одним из первых американских фильмов, которые я посмотрел, был «РТ-109» — история о том, как Дж. Ф.К. спас свою команду во время Второй мировой войны. Помню, как однажды в субботу ехал в школу на крикетный матч и кто-то в автобусе слушал транзистор и сказал, что на границе с Пакистаном разбился вертолет с пятью индийскими генералами и есть подозрение, что это диверсия. Мы испугались, что из-за этой диверсии начнется война с Пакистаном, все уныло притихли. А через несколько минут тот же человек услышал по своему транзистору, что убили президента Кеннеди. И все расплакались, в том числе и я. Матч отменили, мы отправились домой. Вся Индия замерла, и мы, как и весь остальной мир, слушали новости из Америки.
В медицинском институте мы с Амитой воспринимали как должное, что потом поедем в США на пять лет, чтобы доучиться каждый по своей специальности. Я планировал три года изучать общую терапию, а потом два года — свою специальность, гастроэнтерологию. Амита хотела изучать педиатрию — любимую специальность женщин-врачей в Индии.
Амита знала об Америке еще меньше моего. Если в ее семье и заходили разговоры о поездках за границу, то только в Европу или в Англию. У нас была британская государственная система, британские школы и институты. Прежде всего мы были, конечно, индийцы, однако и британского в нашем наследии было предостаточно. Первое впечатление об Америке Амита получила лишь лет в десять-одиннадцать, когда у них в школе появилась девочка-американка. Амита никогда не слышала такого странного акцента и спросила у девочки, откуда она.
– А она и говорит — из США, — вспоминает Амита. — А я такого сокращения раньше и не слышала. Спросила, неужели страна может так называться — одними заглавными буквами? Тогда она объяснила, что это значит Соединенные Штаты Америки. На географии я видела карты Северной и Южной Америки, но что Америка — это такая страна, поняла только потом.
Самые сильные впечатления об Америке у Амиты, как и у большинства индийцев, оставила музыка и кино — особенно фильмы вроде «Клеопатры» и «Когда приходит сентябрь». Амита любила Элизабет Тейлор, Дорис Дей и Софи Лорен (Софи Лорен, конечно, итальянка, но фильмы, которые видела Амита, были голливудские). В США музыка к фильму «Когда приходит сентябрь» была не слишком популярна, а в Индии ее играли все до единого оркестры на всех до единой свадьбах, и она у всех на зубах навязла.
Сдавать экзамен Образовательного совета по делам выпускников иностранных медицинских учебных заведений Дипак ездил на Цейлон, а мы с Амитой — в Гонконг. Мы-то считали, что знаем жизнь, однако во время той поездки у нас начали открываться глаза. В основном меня поразили два открытия: во-первых, кино здесь иногда начиналось в полночь, и мы сходили на такой сеанс! В Индии о подобном и не слыхивали. А потом, когда мы вышли из кино проголодавшиеся, оказалось, что в половине третьего ночи на улицах вовсю торгуют съестным. Один разносчик торговал рыбой с жареной картошкой: он положил их в газетный кулек и вручил мне. Это тоже было настоящее приключение — вкуснейшая рыба с жареной картошкой в газетном кульке в полтретьего ночи.
На следующий вечер мы шли по главной улице, вдоль которой выстроились проститутки — китаянки, японки, малайки, англичанки. И все окликали меня на четырех языках. В Индии я, может быть, и видел девушек по вызову, но по молодости лет не понимал, чем они торгуют. Мне было двадцать лет, рядом шла моя молодая жена, но девушки все равно зазывали меня поразвлечься.
– Я женат! — твердил я. — Вот моя жена!
– Ну и что? — заявила одна девица. — И ее с собой захватим!
Да, это вам не Дели…
Когда мы сдали экзамен, Дипак посоветовал обратиться в фонд Вентнора, который нашел ему место и оплатил перелет; тогда можно было устроиться в ту же больницу, где проходил интернатуру Дипак. Мы подали документы, и нас направили в больницу Мюлленберга в Нью-Джерси. Я снова шел по стопам брата. Каждому из нас на дорогу выдали по восемь долларов, а Дипак прислал еще сто: без них нам было не обойтись, потому что по пути нам предстояло остановиться в Риме, Париже и Лондоне.
Путешествие не задалось с самого начала. Когда мы шли по улице в Риме, Амита оступилась и порвала ремешок на новеньких босоножках, которые купила в Индии. Мы и не думали, что это осложнит нам жизнь, пока не заглянули в обувной магазин. Самые дешевые босоножки стоили там около семи тысяч лир — то есть сто долларов.
Амита заплакала. Я спросил, в чем дело.
– Если за границей обувь такая дорогая, мы не проживем на нашу зарплату! Надо, наверное, бросить эту затею и возвращаться в Индию!
Я успокоил ее, заверил, что все будет хорошо, но и у меня зародились недобрые предчувствия. Все-таки за пару босоножек просили очень много…
В Лондоне мы остановились в прелестном особнячке сотрудника сестры Амиты — видного чиновника из Управления по делам Индии. Нам казалось, что это очень почетная должность. Однажды вечером он сказал, что купил для нас билеты на один из самых модных спектаклей в Лондоне. Мы с Амитой были в восторге. Нам, конечно, приходилось читать о британском театре и очень хотелось бы посмотреть какое-нибудь представление.
– А как называется пьеса? — спросил я.
– «О, Калькутта»! — ответил наш хозяин.
Мы решили, что, судя по названию, спектакль нам понравится. Решили, что это какая-нибудь британская пьеса о жизни в нашей стране. Хозяин завез нас в театр и сказал, что заберет после представления. У нас были отличные места во втором ряду. Но когда подняли занавес, на сцену вышли актеры — полностью обнаженные. Мы с Амитой онемели от потрясения. У нас отвисли челюсти, честное слово. Скромность — одно из центральных понятий индийской культуры, и нас с детства учили, как важно охранять свое интимное пространство. Многие считали, что молодым людям нельзя даже прикасаться друг к другу на публике. А тут актеры с актрисами играли вообще без одежды! В Индии это был бы скандал, а в Лондоне — поди ж ты — просто развлечение. Живо помню, какие чувства нас охватили. К концу спектакля один голый актер повернулся к другому и спросил: