Упущенный шанс
Шрифт:
– Товарищ Дилов?
Видимо, ему ответили утвердительно, потому что глаза его за толстыми стеклами очков изумленно расширились. В трубку он сказал:
– С вами говорит Стругацкий, Аркадий...
Собеседник его что-то воскликнул.
– В Болгарии я со вчерашнего дня, - пояснил Стругацкий.
– Мне много рассказывали о вас...
Собеседник прервал егс потоком бурных восклицаний, смысл которых сводился к тому, что все будут счастливы иметь, наконец, возможность лично познакомиться с ним, когда он предоставит им такую возможность, и так далее. Гость от всего этого почувствовал
– Видите ли, я пока не знаю, это будет зависеть от программы моего посещения. Но, поскольку мне дали ваш телефон, я хотел убедиться, что вы в Софии и...Давайте я вам позвоню завтра в это же время.
И добавил, что ему будет очень приятно, хотя по его лицу это было совершенно не заметно. Ответом ему был поток русских и болгарских слов. Стругацкий сдержанно поблагодарил и еще раз напомнил, что позвонит завтра. Он попрощался, осторожно положил трубку на место и, повернувшись ко мне, наморщился.
Он морщился так долго, что мне стало неловко.
– Не знаю, что и думать, Любен. В конце концов - кто настоящий Дилов? Действительно, голос его похож на ваш, и всё же...
– Я тоже не знаю, что думать, Аркадий Натанович. Если это не розыгрыш, то тут пахнет мастикой, пардон, мистикой!
Стругацкий криво усмехнулся, делая из моей оговорки вывод, что стал жертвой безобидного розыгрыша, а не мошенничества. .
– Знаете что, Любен, мы с Карлом останемся допивать мастику, а вы идите разберитесь с этой мистикой. Мы подождем вас здесь.
Он изрек это шутливым тоном, но я понял, что от меня хотят избавиться.
Шепнув официанту, что заплачу по счету, когда вернусь, я отправился в редакцию, которая, к несчастью, находилась совсем близко, что лишало меня возможности порассуждать о случившемся, пытаясь обнаружить во всем какую-то логику, и в конце концов я просто решил не терять присутствия духа, как бы всё ни повернулось. Гораздо больше меня беспокоил конфуз со Стругацким.
В полутемном коридоре возле туалета меня перехватил технический редактор.
– Привет, - сказал он.
– Я договорился с мастером. Если хочешь, можно в пятницу, после работы.
Речь шла о моей машине, которую нужно было перекрасить. Поблагодарив его за услугу, я вошел в свой кабинет, не постучав, так как забыл, что должен встретиться там с тем, кто по телефону назвался моим именем.
Он и вправду был там, сидел за моим письменным столом. Неохотно он приподнялся с места-хорошее воспитание не позволяло ему сидя встречать посетителей.
– Прошу вас.
От неожиданности я не поздоровался. А теперь и лишился сил сделать шаг в сторону стула, на который он мне указал.
– Наверное, это вы недавно...
– Да.
– подтвердил я, - это я вам звонил.
Он еще раз пробормотал "прошу вас" и принялся рассовывать по ящикам рукописи с таким видом, как будто боялся, что я могу их вырвать из рук.
– Так чем я могу быть вам полезен?
На нем был мой старый светло-синий костюм, а я по случаю гостей был одет с претензией на артистичность - в черный бархатный пиджак и брюки в мелкую клеточку. Костюм его был похож на мой больше, чем сам он на меня, но недаром ведь говорят, что меньше всего человек знает самого себя.
– Значит, вы и есть Любен Дилов?
– спросил я.
Он улыбнулся - иронически и не без кокетства.
– Что, не похож, по-вашему?
За двадцать пять лет редакторской работы мне приходилось не раз сталкиваться с графоманами или маниакальными поклонниками фантастики, которые обычно начинали разговор в таком вот духе. И именно так, как теперь он, я и отвечал им. Я уселся напротив него, и он тотчас предложил мне ту марку сигарет, которую я курил. В жесте его сквозила неуверенность, видимо, не в его привычках было угощать посетителей сигаретами, не выяснив, что привело их к нему. То же самое я мог бы сказать и о себе. Подавшись вперед, чтобы прикурить сигарету от его зажигалки, я заметил под его подбородком такой же шрам, какой был и у меня. Эго окончательно доконало меня, и я долго сидел, старательно избегая его вопросительного взгляда. От неловкости он заерзал на стуле, на лице его появилось слащавое выражение, которое мне приходилось наблюдать у своего отца и которое, по словам жены, с возрастом все чаще появлялось у меня.
– Так о чем мы будем беседовать?
Его слащавая гримаса раздражала меня, и я чуть было не взорвался.
– Нам есть о чем поговорить. Вы не замечаете ничего особенного?
– Что ж тут может быть особенного, - добродушно возразил он.
– Вы хотели поговорить со мной, о чем-то собирались писать...
Его слова подсказали мне другую линию поведения.
Не мог же я в конце концов сразу устроить скандал и собрать всю редакцию, чтобы решить, кто из нас двоих Любен Дилов. Сначала, нужно было разобраться, что и как произошло.
– Вы не находите, что мы с вами очень похожи?
Он присмотрелся повнимательнее.
– Да, у меня тоже есть такой пиджак. Ими наводнили все магазины. Что делать - массовый пошив.
– Да, но мои брюки сшиты на заказ, - желчно прервал я его, хотя сразу же сообразил, что, если человека застать врасплох и подвести к зеркалу, он вряд ли узнает себя с первого взгляда.
– Я тоже шил свои брюки к такому пиджаку. Видимо, мода диктует нам и наши вкусы.
– Да если бы дело было только в пиджаке да брюках... Наденьте очки, товарищ Дилов, не стесняйтесь, в нашем возрасте не многие могут похвалиться хорошим зрением.
– Очки я забыл, а вас я и так вижу достаточно хорошо. Так что, по-вашему, я не разглядел?
– Дело в том, что я тоже Любен Дилов.
Он быстро затянулся сигаретным дымом, не сумев скрыть, что мое заявление покоробило его.
– Гм, я надеялся, что так зовут меня одного. Человек склонен верить в свою иск почительность, - усмехнулся он с галантной самоиронией.
– Впрочем, это не такая уж большая беда. Если вы решили писать, вам придется всего-навсего сменить фамилию или взять себе псевдоним.