Упырь

Жуковский Дмитрий

Дядя Степа угрожающе надвинулся, открыв дверь:

– Ленка, я же тебя предупреждал, чтобы мне тут никаких хахалей, чтоб мне тут никакого блядства!
– но сразу стушевался, увидев выглянувшего из-за спины здоровяка-шофера.

Парень не приходил в сознание, метался, его кидало то в жар, то в холод. Чем же его укрыть? Залезла к дяде Степе в кладовку, нашла покрывало. Парень стал понемногу успокаиваться. А Лена вдруг почувствовала головокружение, комната поплыла перед глазами. Шутка ли, с утра не завтракала, перенервничала. Сбегала на кухню. И сразу назад, боялась оставить его одного. Проглотила бутерброд с пугающей ее саму жадностью. Парень лежал тихо, она

испугалась, что не дышит, он открыл глаза, скользнул невидящим взглядом и снова упал головой на подушку. Снова бегом на кухню, распотрошила аптечку. Парень отказался от лекарств, крепко сжал губы, когда она попыталась напоить его силой. Что же мне с тобой делать? Накормить бы тебя, бульончику. У дяди Степы в морозилке нашелся бледный цыпленок. Парень улыбнулся, но есть не стал наотрез, чуть не облила его горячим бульоном. Не пропадать же добру, и неожиданно сама все подъела. Даже не голод, а какая-то сосущая пустота в желудке.

Парень спал. Она сидела у его ног на уголке кровати. Стемнело, свет не зажигала. Парень пошевелился, медленно приподнялся.

– Меня зовут Виктор. Я знаю, ты - Лена. Спасибо, Лена, не беспокойся, я утром уйду.

– Останься, я прошу тебя, останься, я так не могу больше.

– Нет, мне нельзя, тебе нельзя со мной, опасно.

– Нет, мне все равно, ты преступник? Тебя ищут? Ты убил кого-то? Я буду с тобой, буду ждать тебя.

– Все хуже и страшнее. Я не могу среди людей. Я опасен для тех, кто рядом. Это внутри меня. Это как болезнь, страшная, неизлечимая.

Лена упала на кровать, сквозь слезы прорывались судорожные вскрики:

– И ты тоже... Нет, это невозможно... Мы вдвоем... Нас теперь двое...

Койка оказалась слишком узкой. Виктору пришлось лежать на боку. Это была ночь последней исповеди.

* * *

Лена родилась в маленьком уральском городке Ивдель, среди тайги и лагерей. Первые шестнадцать лет ее жизни ничем не примечательны. В десятом она влюбилась. За их романом с завистью следила вся школа. Было как в романтических балладах: прогулки за полночь под луной, серенады под окном. Родители быстро смирились и подсчитывали, во что обойдется свадьба. Их ласки перешли через грань плавно и естественно. Конечно, в первый раз оба были в легком ошеломлении, но без слез и трагедий. Их любовь была прямой и безоблачной. Это ее, наверное, и сгубило. К выпускным экзаменам Лена стала замечать тень отчужденности, но успокоила себя: Вадим много занимается, готовится в военное училище. На третий день после выпускного бала Вадим исчез. Они с Леной много обсуждали и даже немножко спорили, как поедут поступать вместе. Но так и не приняли решения.

Потом были слезные извинения и требовательные письма, когда Вадим вернулся, провалившись на втором экзамене.

Тогда Лена бежала в первый раз.

Она уехала в Карпинск, поступила в геодезический техникум. Окончив, осталась работать в соседнем городе. Работа Лене нравилась. Она занималась "обновлением" - получив планшет со съемкой десятилетней давности, обходила все, придирчиво отмечая: здесь столб поставили, здесь забор снесли, здесь сарай пристроили, вот тут новые дома. Работать в конторе, на камералке 9 , в бабской компании, в ежедневном клубке однообразных сплетен она не могла. Но и выезжать в поля на долгие месяцы, как мужики, не стала бы.

Четыре года у нее не было мужчин. В техникуме она отгородилась от парней наивной легендой, которой все почему-то верили: у нее была большая любовь, собирались пожениться, он разбился на мотоцикле у нее на глазах (как же, разобьется он, крутит баранку вольнонаемным на зоне, женился

на продавщице из мебельного на пять лет старше его, двое детей, говорят, не все от него).

Любому человеку нужен повод уважать себя. Для мужчин это обычно работа, карьера. Для женщины - мужчина, семья. Но если этого нет, пустота все равно заполняется. Лена стала донором. Попав как-то то раз на массовую сдачу от предприятия, втянулась. Не за лишние отгулы к отпуску, не за деньги, а так, за идею. Она стала сдавать плазму 10 , не кровь. Кровь берут раз в два месяца, плазму - через двадцать шесть дней. Станция в городе прекрасно оборудована. Процедура каждый раз приводила Лену в легкий восторженный трепет, как некое храмовое действо.

Тебя поят чаем, обувают в чистые полотняные бахилы, ведут в светлую палату. Стоит проигрыватель. Ложишься на жесткую, но все же удобную, застеленную свежей крахмальной простыней, койку. Сестры в светло-салатных комбинезонах бесшумны и сноровисты. Пластиковый пакетик для крови. Затем капельница в ту же иглу. "- Девушка, все в порядке? Может чуть потише сделать?" "- Спасибо, все нормально". Минут двадцать, пока работает центрифуга, можно полистать журналы или просто полежать, мечтая под негромкую музыку. Чуть захолодило вену. Это ты не заметила, как сестра заменила капельницу и тебе возвращается твоя кровь, холодная после центрифуги.

Лена стала кадровым донором. И на добровольцев смотрела чуть свысока. Потом даже добилась иммунизации, не хотели брать, кровь слабовата, билирубин низкий, да помогла Таня, подружка из лаборатории. Прививка, и два месяца каждые две недели у нее брали теперь уже целебную плазму.

А мужчины так и нет. И в один черный день, после какой-то пьянки на работе, она переспала с Сережкой. Проводил до дому, впустила, и не было сил выгнать.

Сережка был парнем видным. Девчонки млели с одного взгляда. Пока он не начинал говорить - пустейший человек, примитив.

Переспала и ладно, и забыла. Сережка, простота казанская, разболтал мужикам на работе. У самого семья: красавица-жена (правда, красавица, победительница городского конкурса), дочка. Лена чуть не умерла со стыда. Сережкина жена пришла на работу, хорошо Лена на объекте была. За глаза было сказано не мало - жене Сережка рассказал в подробностях.

Было дело в конце ноября. В работе затишье, отгулов куча, и уехала Лена в Свердловск к школьной подруге в гости до Нового года.

Так Лена бежала во второй раз.

Ольга доучивалась на пятом курсе в Строительном, где когда-то сам Бутусов учился. Место в комнате как раз свободное было, соседка Люда жила с парнем на квартире, свой пропуск Лене отдала. Но вахтершу тетю Жанну не обманешь, всех знает:

– Ты, что ли, на Людкином месте жить будешь? Ладно, проходи. Люда - дивчина правильная, не то, что эта шалава, - кивнула на стройную девушку в черных колготках и мини до попы, и с косой до туда же, - сейчас с Жаном ходит, этот, со шрамами, со второго курса, а до праздников - с Полем, еще раньше с Джоржем, ты не знаешь, стажер, уехал два месяца назад...

Весело летело время. Дискотеки, "Агдам", "кинг", гитара до полуночи. Заботливая Оля и Лене приятеля нашла. Но тот, быстро разобравшись, что ему не обломится, отчалил в неизвестном направлении.

Донорский пункт обнаружился в четырех остановках на троллейбусе от общаги. Когда Лена сказала, что хочет сдать плазму, на нее посмотрели странновато:

– Девушка, вы для кого сдавать будете?

– Нет, я так, сама.

– Добровольно, что ли?

– Я донор, кадровый.
– Протянула донорскую книжку с длинным столбиком дат.