Урановый рудник
Шрифт:
Но, независимо от чувств, испытываемых жителями Сплавного к родным местам, само возникновение поселка казалось отцу Михаилу необъяснимым. Не должны были здесь строить, но ведь построили же! Почему, зачем? Мало-помалу батюшка начал склоняться к мысли, что кто-то из тогдашнего партийного или советского руководства положил себе в карман немалую сумму, выделенную под заведомо неосуществимый проект, и для отвода глаз организовал в глуши, куда никакая инспекция без вертолета не доберется, вот этот самый леспромхоз, а при нем, само собой, поселок. Руководитель этот потом, надо полагать, ушел на повышение либо сел, а поселок, как ни странно, уцелел, остался как памятник неизбывному человечьему неразумию…
Солнце мало-помалу склонялось
Перевалив через гребень невысокого отрога, дорога начала спускаться в полную предвечерних теней долину. Отец Михаил не знал, как долго ему придется идти — час, день или целую неделю. Его это не слишком занимало: за неимением церкви служить ему было негде, а возведение нового храма, сделавшееся ныне его первоочередной задачей, могло и подождать. Да и что толку строить — неважно, церковь это будет, жилой дом или просто курятник, — почти наверняка зная, что построенное тобой опять сожгут? Сперва надобно отыскать поджигателей, понять, с кем имеешь дело, а уж потом решать, как поступить дальше — возводить храм, писать архиерею, вызывать вертолеты со спецназом или просто убираться из Сплавного куда глаза глядят.
Отец Михаил знал, что дорога, по которой он шагает, никуда не ведет. Она заканчивалась километрах в двадцати от места, где он сейчас находился, — просто иссякала, сходила на нет, теряясь в лесу. Прошлым летом батюшка из чистой любознательности прошел по ней до самого конца и вдоволь насладился зрелищем утонувшего в разросшихся можжевеловых кустах полуразвалившегося дощатого навеса, некогда служившего лесорубам столовой. Чуть в стороне на ветке висела порванная и ржавая цепь от бензопилы, а на земле валялся на три четверти засыпанный опавшей хвоей дырявый эмалированный таз, и это было все. Место для временного лагеря там было не лучше и не хуже любого другого, и отец Михаил сомневался, что грузовик повез мешки и коробки с припасами на полторы сотни человек именно туда. Машина могла свернуть на одну из многочисленных просек, оставленных лесорубами по правую сторону дороги. Дорога сама по себе тоже являлась просекой, следом давнего лесоповала.
Вскоре сумерки сгустились настолько, что отец Михаил с превеликим трудом смог различить на каменистой земле слабый отпечаток шин проехавшего автомобиля. Он решил сделать привал. Батюшка мог позволить себе не торопиться: до ближайшего шоссе с твердым покрытием отсюда было километров двести по бездорожью. Да и вряд ли кто-то погнал бы грузовик из мест цивилизованных в такую даль и глушь за мукой и консервами. Словом, деваться грузовику было некуда, оставалось только внимательно смотреть под ноги, чтобы не потерять оставленный им след.
Со сноровкой бывалого путешественника отец Михаил развел костерок и, пока не стемнело, натаскал валежника. Разогрев консервы, он подбросил в огонь несколько сырых еловых лап, дабы хоть на время отогнать кровососов, и с аппетитом поужинал, завершив трапезу глотком воды из фляги. После этого батюшка прочел вечернюю молитву, обернул лицо своей импровизированной зеленой банданой, засунул руки в рукава и, вытянувшись во весь рост прямо на земле у костра, уснул сном праведника.
Его богатырский храп до рассвета оглашал лес, распугивая мелкое зверье, а с первыми лучами солнца отец Михаил проснулся, поплескал себе в лицо водой из фляги и, помолясь, двинулся в дальнейший путь, жуя на ходу слегка подсохшую хлебную горбушку.
В начале десятого часа он набрел на место, где грузовик свернул с дороги на боковую просеку, уже успевшую основательно зарасти молодыми деревцами и кустарником. Переваливая через травянистый бугорок на обочине, колесо слегка пробуксовало,
Удовлетворенно хмыкнув, отец Михаил вынул из-за пазухи подробную карту района, на которой простым карандашом была прочерчена линия, обозначавшая заброшенную дорогу. Сверившись с компасом и собственной памятью, он отметил на карте место, где машина свернула в лес, и обозначил стрелкой направление поворота. Если верить компасу, карте и собственным глазам, «ГАЗ-66» ушел прямиком к главному хребту Салаирского кряжа, что показалось отцу Михаилу довольно странным.
Он спрятал карту, сунул в карман компас и двинулся по просеке размеренным походным шагом — неторопливым, но и не медленным. Шагая так, выносливый человек может за день преодолеть очень приличное расстояние.
Отец Михаил шел по следу, отмеченному сломанными ветками и примятыми кустами, про себя дивясь тому, что не видит ничего, что хотя бы отдаленно напоминало пробитую тяжелым грузовиком колею. Впечатление было такое, что по просеке проехали один, от силы два раза, в то время как приметный армейский грузовик появлялся в поселке много чаще. Пускай он ездил этой дорогой не чаще раза в месяц — все равно за год-другой здесь должна была образоваться приметная колея. Ну, и где же она? Или вчера груженный продовольствием «газон» по какой-то неведомой причине отправился в какое-то другое место?
Это было сомнительно. Отец Михаил припомнил, как расположены просеки. Все они отходили от дороги под прямым углом и только в одном направлении — в гору. Сделано это было по той простой причине, что трелевать хлысты сверху вниз несравнимо легче, чем наоборот, снизу вверх. Да их, возможно, и не трелевали, а просто скатывали по склону, а после грузили на лесовозы.
Как бы то ни было, с птичьего полета дорога вместе с просеками должна была напоминать нечто вроде граблей или редкого гребня, зубья которого смотрели в гору. И если предположить, что где-то там, наверху, есть еще одна дорога, более или менее параллельная той, что вела в поселок, отсутствие колеи на просеке переставало быть загадкой. Водитель странного грузовика всякий раз выбирал новую просеку, дабы не оставлять заметных следов.
Если это предположение верно — а ничего иного отцу Михаилу просто не приходило в голову, — то владельцы грузовика, похоже, действительно были именно теми людьми, которых он искал.
Та половина сознания отца Михаила, что принадлежала священнику, мысленно возблагодарила Господа за верно указанный путь. Зато другая, в данный момент оккупированная солдатом, от души веселилась. Старый вояка расположился в голове у батюшки толково, со вкусом, как в стрелковой ячейке, и с ироническим прищуром наблюдал за происходящим. «Поп-следопыт, — насмешливо произнес этот веселый нехристь, — Шерлок Холмс в рясе! Хотелось бы узнать, что ты намерен предпринять, когда доберешься до места? Обрызгать этих уродов святой водой? Это, наверное, помогло бы, если б тебе и впрямь пришлось иметь дело с какой-нибудь лесной нечистью вроде лешего или кикиморы. Да только лешие не ездят по лесу на грузовиках повышенной проходимости и не жрут тоннами муку и консервы. Похоже, ты, святой отец, изо всех сил стараешься найти приключение на свою задницу».
«Господь подскажет, что делать, — мысленно, не открывая рта, отвечал отец Михаил. — Даже ты, старик, должен согласиться, что это дело напрямую затрагивает Его интересы».
«Ну-ну, — все так же насмешливо заговорил в мозгу хрипловатый, простуженный голос ветерана чеченской войны. — Допустим, ты прав. И что с того? Господь пошлет тебе мотострелковый полк или долбанет этих твоих язычников молнией? Не думай, что они просто сидят в лесу и кладут на алтарь своего Кончара лукошки с грибами и ягодами. У них ведь наверняка и оружие есть, да и ребята они, судя по всему, решительные, деловые…»