Урфин 2. Новая власть
Шрифт:
– Какой статей у тэбя? – вмешался пожилой грузин по прозвищу Чечен.
– С-сто п-пят-а-я, г-говорят, пункт «к», – стук зубов мужика был слышен даже Урфину.
– Атас, братва! Мокрушника загасили! – крикнул Чика.
– Ты с ним осторожней, – подмигнул Чике Шнур.
Чика обернулся на Шнура и осклабился:
– Не меньжуй басота, я не зяблик, я блатной.
Он повернулся к мужику и оглядел хозяйским взглядом:
– Чё за работа?
– В-водитель, – мужик переступал с ноги на ногу, будто приплясывал.
– Какой
– Да это тот, девку который, медсеструху, замочил, – сообщил молодой урка, которого Урфин не знал.
– Насильник с больничного городка? – спросил кто-то.
– Да не, тот с бородой, говорят, был, – послышался чей-то голос.
– Он это, точно тебе говорю, нас вместе в аквариуме держали, – снова сообщил молодой урка. Камера заволновалась.
Чика обошёл мужика со спины:
– Верно братва гутарит, ты медсеструху завалил?
– Я не помню, – бормотал мужик, его руки так сдавили матрас, что тот стал похож на песочные часы.
Слова больничный городок и медсестра подхлестнули воспоминания Урфина, перед глазами всплыл образ Лены, тревожно забилось сердце.
Урфин сел на нарах и уставился на мужика.
Чика обошёл растерянного мужика кругом и остановился прямо перед ним.
Вероятно, он хотел что-то выкинуть, очередную свою штуку, но тут к нему подошёл Шнур и что-то прошептал на ухо.
– Ладно, пока устраивайся там, – Чика кивнул в сторону дальнего угла, – после базарить будем.
Мужик послушно забился в угол, а Чика и Шнур подсели к Дизелю.
Камера зажила привычной прежней жизнью, сопровождаемой гулом приглушённых разговоров и осторожных смешков.
Урфин пытался разглядеть, что делает мужик, но из-за перенаселённости камеры мужика не было видно, мелькали чьи-то головы, торсы, руки, потому он вновь откинулся на спину и принялся глядеть вверх. Перед глазами металлический низ верхних нар, который почему-то особенно угнетал, Урфин вспомнил, как он когда-то глядел на жёлтый прокуренный потолок своей съёмной квартиры и считал себя несчастным человеком. Интересно, что бы сказал теперь тот трусливый и слабый Демид, если бы знал, что окажется здесь, запертым в тесной камере с отпетыми уголовниками? Эта мысль почему-то его развеселила и Урфин улыбнулся.
В этот момент к нему кто-то подсел, и что-то прохладное скользнуло под ладонь.
– Ну и нервы у тебя братан, – послышался шёпот Шнура. – Немалый срок корячится, а он лыбится будто на курорте, уважуха.
Тут, Шнур наклонился и прошептал вовсе еле слышно:
– Дизель подарок передаёт, сказал, ты знаешь зачем.
Шнур поднялся и вернулся к своим.
Урфин нашёл глазами Дизеля, тот глядел настороженно как волк на добычу, когда они встретились взглядами, Дизель кивнул.
Ладонью Урфин нащупал нечто металлическое, он осторожно взял и, старясь, чтобы никто не увидел, рассмотрел, это оказалась ложка с остро заточенным концом.
Растеряно Урфин вновь глянул на Дизеля, тот многозначительно кивал.
«Вот значит, как… значит сам… – пронеслась ругающая мысль».
Урфин сжал заточенную ложку и сунул в карман брюк, затем сел на нарах и огляделся.
Новенький мужик всё так же сидел в углу, он обхватил колени и зачем-то шевелил губами. Остальные сидельцы раскиданы по небольшой камере – кто где, хотя скорее лишь морально, потому что размеры камеры не позволяли физически сильно отдалиться друг от друга.
«Нужно решиться, нужно просто встать и начать… – размышлял Урфин, оглядывая сидельцев».
В конце концов, мандраж начал вырываться из-под контроля. Ему начинало казаться, что если он встанет, то у него обязательно закружится голова и он упадёт. Однако голос внутри подсказывал, – нельзя отступать. Если хочешь выбраться отсюда, если не хочешь здесь остаться навсегда, нужно действовать. Действовать решительно и жестоко.
Урфин ещё раз нащупал в кармане заточку, собрался с духом и поднялся.
Словно в тумане он проскользнул мимо зеков, подошёл к сидящему на матрасе мужику и без всякого спроса присел рядом.
– С-сон, это сон… – бормотал мужик. – У м-меня д-дети, т-так не б-бывает…
Кажется, он даже не заметил, как Урфин присел рядом.
«Ну и хорошо, так даже лучше… – подбадривал сам себя Урфин».
Он закрыл глаза и позвал ту силу, что вела его.
Внутренний голос сразу же окреп, набрал силу и загромыхал в голове, непонятные, но ритмичные слова рвались наружу, Урфин принялся раскачиваться.
Однако простого покачивания явно было недостаточно и он начал сначала потихоньку, а потом всё громче произносить заклинание:
– Ухта вэра, намтэ дэра…
– Эй, хорош завывать, – раздался чей-то раздражённый голос.
– В натуре, прикуси ботало! – донесся, будто издалека, бас Дизеля.
Урфин больше не обращал внимания ни на кого, наоборот, он расходился всё больше, и ему становилось совершенно плевать на то, что происходит вокруг.
– Бля… – кажется, кто-то вскочил.
– Ш-ш, умрите пассажиры, – послышалось шипение Шнура.
И это последнее, что ещё расслышал Урфин, волны внутренней силы и непонятных, но сильных чувств захватили его, он раскачивался и уносился всё дальше от действительности.
Состояние дикой свободы, мощи и неукротимой жажды разрушения опьяняло, словно в тумане Урфин сунул руку в карман и нащупал заточку.
Он перевёл взгляд на мужика, вероятно, Урфин выглядел страшно, потому что мужик расширил глаза от ужаса и отпрянул.
Урфин достал заточку и кинулся на мужика, тот, видимо, в панике, вскочил, и заточка вонзилась ему не в сердце, а в живот.
Мужик охнул, согнулся, упал на колени, Урфину только это и было надо, одной рукой он схватил мужика за волосы, другой, сжимая заточку, полоснул по горлу.