Урод
Шрифт:
– Почему все так трудно, - прошептала она невольно, говоря скорее с собой, чем с ним.
Но он ответил, по сути, отвечая самому себе, а не ей:
– Просто не мы выбираем законы мира. Мы можем изменить законы страны, можем сделать что-то лучше, но мир все равно исполнит свой закон, оставив жить только сильного, а слабому останется или умереть, или существовать, не поднимая головы.
Лилайна отпрянула, взглянула на него, но кроме мокрых черных волос увидела только часть обгоревшего правого уха. Он был без маски, она осознала это только теперь. Он сидел вот здесь перед ней совершенно обнаженный, и речь шла, видимо, не только о теле.
Она мягко обняла его. Ей почудилось, что его каменному сердцу просто не хватает тепла и потому его доброта имела привкус стали.
Она вдруг вспомнила, почему выбирала его. Вспомнила, как он защищал ее. Вспомнила, что он уже сделал для нее и как был нежен с нею. Это придало ей смелости.
Она быстро двинулась в сторону и скользнула ему на колени, обвивая и ногами и руками.
Антракс замер, чувствуя как ее тело, закрытое тканью, прижалось к нему, прижимая к его животу все еще возбужденный член. Вместо возбуждения это вызывало тупую боль, но его беспокоило совершенно другое.
– Лил, я без маски, не надо…
Но она коснулась рукой его губ. Уткнувшись носом в основание его шеи, она скользнула руками вверх, медленно закрывая бледными ладошками его лицо.
– Я должна это сделать, - прошептала она и все же посмотрела на него.
Ей было страшно. Она помнила то, что успела увидеть и заранее дрожала, но сейчас обе половины лица были скрыты от ее глаз.
Она убрала сначала правую руку, взглянув на чистую половину, с чуть бледноватой кожей, она улыбнулась той личине, к которой была сильно привязана, но тут же снова закрыла эту часть лица.
Закрыв глаза, она медленно убрала левую руку, на этот раз не вскрикнула, но в груди поднималось что-то неприятное.
Он молчал, позволяя ей эту непонятную игру, но волнение мешало нормально дышать, и сердце сжималось до боли, словно хотело обратиться в камень.
Она смотрела в такой же синий глаз, но видела иную личность, обожженную, озлобленную, решившую выжить, а после закрыла и это лицо.
Если бы Антракс знал, что она думала в этот момент, давая двум половинам его лица особый смысл, он бы рассмеялся, относясь к своему лицу иным образом. Левая часть, неизмененная, была половиной его хладнокровной безжалостности, правая, действительно испорченная, была тем единственным, что сохраняло в себе человеческую слабость.
Но он не знал о ее мыслях, так же, как она не знала, что ее пальцы, скользя по шрамам на его лице, вызывали приятную дрожь. Он просто молчал, позволяя ей медленно убрать обе ладони.
Как бы они не относились к двум одновременно существующим личностям, этих личностей никогда не существовало, а был всего один человек, носящий две разные маски: одну из металла, другую из ткани.
Лилайна вздохнула, понимая, что никакой границы не существует ни на лице, ни в сознании ее мужа. Все было правдой и, противореча друг другу, продолжало существовать.
Она приподнялась и коротко коснулась губами его губ, заставляя наконец-то сделать выдох.
Не понимая, что произошло, Антракс вдруг почувствовал себя легче. Он снова мог дышать, в груди ничего не сжималось, а руки, боящиеся прикоснуться к ней, все же легли на ее талию, бережно обнимая.
Он был рад тому, что она просто здесь, тому, что она не задавала больше вопросов и тому, что он мог просто ее обнять. Где-то далеко в своем сознании, он чувствовал, что должен ей многое сказать, что сказать было бы правильно, но заранее знал, что не сможет говорить о ее не любви, по крайней мере, сейчас, когда она так близко.
Она улыбнулась. Привыкнуть к его лицу было все же невозможно. Оставалось только смириться и принять его. Ей казалось, что она это сделала. И пусть оно было неприятным, но она точно знала, что не испугается его больше.
Она смотрела в его глаза и понимала, что он в ее власти, в ее руках и это заставляло улыбаться. Она подалась вперед, разгребая складки юбки.
Стараясь не думать о своих действиях, она развязала завязочки на подобие трусиков выданных ей и приподнялась, заставляя ткань со следами выделений шлепнуться на каменный пол между ног Антракса.
Он не был брезгливым, она это знала, и ей нравился его озадаченно-растерянный взгляд, потому она становилась только смелее, приподнимаясь на коленках и скользя руками по его плечам.
– Лила, - шепнул Антракс с волнением.
Его руки на ее талии не пытались ею управлять, но взгляд менялся, отражая все большую бурю чувств.
– Молчи, - шепнула она, копируя его манеру.
Несмело ловя его член, она попыталась опуститься.
Сильные руки внезапно сжали ей бедра не позволяя завершить начатое. Мягкая головка уперлась в едва приоткрытый вход.
– Не надо, - прошептал он с большим трудом. – Тебе будет больно.
Она коснулась губами его губ, нежно целуя. Сильные руки сразу ослабли. Она вцепилась в его плечи, царапая кожу, но начала медленно опускаться, тут же оторвавшись от его губ не в состоянии сдержать стон. Ей не было больно, но ощущение медленного проникновения чего-то неестественно огромного показалось ей на миг противным.
Он искренне хотел ее остановить, но она была настолько горячей внутри, что его словно окатило кипятком, всего с головы до пят. Дыхание, почти пришедшее в норму, сбилось.
Она же кривила брови, кусала губы, но медленно села. Острая боль на короткий миг взорвалась где-то внизу и буквально откатилась в сторону.
Она мгновенно стала очень мокрой, но была все еще узкой. Он мог только смотреть на нее, пытаясь побороть свои желания.
– Ты ведь хотел этого, - шепнула она, с вызовом глядя мужу в глаза.
Чувствуя в ее голосе нотку упрека, Антракс осознал, что в груди пробегает противный холодок, но она отпустила его плечи, чтобы сжать его собственные руки на ее бедрах и едва ощутимо качнула бедрами и тут же застыла, внезапно понимая, что все горит, что отчетливо чувствует его внутри, что этого короткого легкого движения хватило ей, чтобы вызвать нестерпимый зуд желания. Она не ожидала подобного, вцепилась в его плечи, прильнула к его груди и вновь несмело двинулась.