Уродина
Шрифт:
— Тогда в чем дело? Скажи мне, чтобы я смог понять, что происходит с тобой.
— Ты не поймешь, никто не поймет. Просто так обстоят дела…
— Я могу помочь, Лили. Если все так плохо, я могу помочь.
— Ты можешь помочь мне? Никто не может мне помочь. Все в порядке, правда. Не волнуйся об этом, — я качаю головой и продолжаю идти к своему дому.
— Подожди, — выдыхает Трент и подбегает, чтобы догнать меня. — Вот, возьми это, — он кладет телефон в мою руку. — Мой номер уже вбит в контакты, и если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, просто позвони.
Останавливаюсь и смотрю на крошечный телефон в руке.
— Я даже не знаю, как им пользоваться, — говорю я, рассматривая его. — Спасибо за этот жест.
Я возвращаю ему телефон.
— Я не возьму его обратно, ни за что. Вот зарядное устройство, номер телефона написан на обратной стороне, — переворачиваю его, чтобы увидеть номер телефона, написанный там. — Он прост в использовании, вот, — он берет телефон и показывает, что я должна сделать, чтобы позвонить ему. — Я взял этот номер для тебя, поэтому только ты и я знаем его. Никто больше. И не давай его никому.
— Хорошо, — говорю я и кладу телефон в карман. Трент запихивает зарядник в мою сумку.
— Каждый раз, когда я буду нужен тебе, ты звонишь мне. Ты, возможно, недостаточно доверяешь мне, чтобы сказать, что происходит у тебя дома, но однажды, и я надеюсь очень скоро, ты скажешь мне, в чем дело.
Я опускаю глаза и продолжаю идти.
— Спасибо. Если ты будешь мне нужен, я позвоню.
— Отлично. В среду вечером я тренируюсь в хоккейной команде, и я бы действительно хотел, чтобы ты пришла посмотреть на это.
— Ты бы хотел?
— Да, определенно да.
Я улыбаюсь, и мы поворачиваем за угол, на мою улицу.
— Я посмотрю, смогу ли я, но не могу ничего обещать.
— Отлично, — Трент расслабляется и ведет меня к крыльцу дома. Папиной машины нет, и я знаю, что я в безопасности на некоторое время.
— Гм, это мой дом.
— Ааа… гм... гм… могу ли я поцеловать тебя, Лили? — застенчиво спрашивает Трент.
Я чувствую, как мое лицо становится ярко-красным, тепло немедленно приливает к моим щекам. Никто никогда не целовал меня прежде. Никогда. У меня никогда не было даже поцелуев от мамы и папы. У меня нет бабушек и дедушек, тетушек или дядей. Поэтому у меня нет никакого опыта в поцелуях. И теперь мальчик хочет поцеловать меня.
— Гм… — говорю я, не уверенная, действительно ли хочу, чтобы он поцеловал меня.
— Только в щеку, больше никуда.
Я считаю до десяти про себя, позволяя нервозности отступить, прежде чем киваю головой. Хорошо, в щеку, но я никак не готова к поцелую в губы. Это уже слишком. И я не хочу, чтобы он подумал, что я похожа на тех девочек в школе. Я слышала, какие вещи они делали, и с каким количеством парней это было. Я не похожа на них, я другая.
Трент подходит ближе, и я инстинктивно делаю шаг назад.
— Я не обижу тебя, Лили, — говорит он, когда его правая рука сверху донизу поглаживает мою левую руку.
— Все хорошо, — вроде как говорю я себе.
Трент подходит ближе, и на этот раз я не двигаюсь. Закрываю глаза и просто жду, когда смогу почувствовать его губы на своей щеке. Его прикосновение невероятно мягкое, легкое, теплое дыхание ощущается возле моей покрасневшей кожи. Его губы задерживаются на моей щеке не дольше, чем удар сердца.
— Спасибо, — шепчет он. Я выдыхаю и делаю глубокий вдох. — Это было не так уж и плохо, не так ли? — спрашивает он, усмехаясь.
— Нет, это было приятно.
Он держит меня за руку еще какое-то время, прежде чем отдать мой рюкзак.
— Увидимся завтра после школы? — спрашивает он.
— Конечно, — отвечаю я и направляюсь к дому. Трент остается стоять на тротуаре и наблюдает за мной, пока я иду к двери.
— Увидимся завтра, прекрасная Лили, — говорит он.
Я улыбаюсь, входя в дом, чтобы заняться домашней работой, но что я действительно буду делать, так это думать о том удивительном поцелуе и надеяться, что в следующий раз я буду достаточно смелой, чтобы поцеловать Трента в губы.
Лежа в кровати, я позволяю глазам, наконец, закрыться. Абсолютная, холодная тишина окутывает каждый уголок этого дома. Я поворачиваюсь и смотрю в окно сквозь изношенные шторы. Через них проникает яркое сияние луны.
Подложив руку под голову и прижав колени к животу, я наблюдаю ночь. Мои веки тяжелеют, и разум уплывает к счастью. В то место, где я красива, умна и могу каждый день прожить без асфиксии и страха. (Примеч. Асфиксия — резкое расстройство дыхания из-за недостатка кислорода и избытка углекислого газа в крови и тканях; удушье).
Меня будит громко хлопнувшая дверь и неясный вопль отца.
— Тебе лучше быть в своей комнате, ты, чертовски уродливая, безмозглая сука.
— Ктооо здееесь? — я слышу высокий женский голос. Ее речь так же невнятна, как и папина, и я понимаю, что они оба пьяны.
Папа никогда никого не приводил домой, и одна мысль о ком-то еще в доме пугает меня.
— Никто. Глупая, уродливая неудачница, которая живет со мной. Я хочу, чтобы она свалила.
— Давай, Стэнли. Не думай о ней, пойдем в твою кооомнату, — пьяно говорит она.
— Где ты, сука? — орет он громче.
Я накрываюсь одеялом и прячусь под ним. Я знаю, что это глупо, оно не спасет меня, но я не могу спрятаться в шкафу в прихожей, он увидит меня. Возможно, если я буду тихой, если буду молчать, он забудет обо мне.
— Где ты, блядь? — он кричит еще громче.
— Я здесь, — говорю я так тихо, как только могу. Надеюсь, он услышит меня, и этого будет достаточно, чтобы он оставил меня в покое.
Мое сердце бьется с такой скоростью, что я могу слышать его в своих ушах. Мое тело начинает дрожать, и я чувствую тяжелый комок ужаса, застрявший в моем желудке. Пожалуйста, папа, просто оставь меня в покое. Но я чувствую, что сегодня будет все по-другому.