Уродина
Шрифт:
— Со своим самым первым автором я работала бесплатно. Это был ее дебютный роман, он вошел в десятку лучших книг по версии New York Times и USA Today. Он по-прежнему там.
Глаза Дейла округляются, и он улыбается:
— Должно быть, у тебя есть талант.
Я пожимаю плечами и смотрю вниз на свои сцепленные руки, лежащие на коленях.
— Я не знаю.
— Насколько велики книги, над которыми ты работаешь?
— Они разные. В самой маленькой было всего шестьдесят пять тысяч слов, а в самой большой — чуть больше ста пятидесяти тысяч.
— И за все ты берешь четыреста долларов?
— Да.
— Если ты востребована, значит, у тебя есть талант к работе, которую ты делаешь. Не недооценивай себя.
Я улыбаюсь его словам.
— Шейн говорит то же самое.
— Ты должна брать плату за страницу, а не фиксированную цену за всю книгу. Потому что, если ты назначишь стандартную цену, скажем, в три доллара за страницу при одинаковом количестве слов на ней и одинаковом шрифте, то это будет более справедливо по отношению к тем, кто написал меньше, в отличие от тех, кто написал книгу больше.
— Хмм, — бормочу я, обдумывая его слова.
— И назначь минимальное количество страниц, над которыми ты будешь работать, так это будет справедливо и для тебя тоже.
Я пытаюсь подсчитать кое-какие цифры в своей голове, но я всегда была лучше подкована в английском, нежели в математике.
— Я подумаю об этом, спасибо, — я встаю, чтобы уйти, ведь и так уже отняла достаточно его времени.
— Прежде, чем ты уйдешь, — говорит он, жестом показывая мне снова присесть. — У тебя были какие-либо проблемы с мужем?
— От него ничего не слышно. Я подала на развод. А еще я нашла психолога, который помогает мне справляться со всем, что произошло в моей жизни.
— Правда?
— Да, и я просто счастлива, что он не оспаривает развод. Я не стала раздувать шумиху из-за денег, которые он забрал или из-за того, что он делал со мной. Мне просто хочется оставить все это позади.
— И это прямо в тебе, — он указывает на меня, и волоски на моих руках встают дыбом. — Именно то, что в тебе, Лили, сделает тебя очень успешной в жизни. Возможно, с тобой чудовищно обходились, но ты готова бороться за будущее, которого заслуживаешь, а не того, которым тебя наградили.
Вау, просто вау. Он такой наблюдательный и вдохновляющий.
— Спасибо.
— А теперь выметайся отсюда, — игриво говорит он с самой большой дурацкой усмешкой на лице. — Но продолжай в том же духе.
Я выхожу из его кабинета и направляюсь к своему столу. Но не успеваю сесть, как Питер вызывает меня к себе в кабинет.
— Питер, тебе что-нибудь нужно? — я прокручиваю все в своей голове, пытаясь вспомнить, не забыла ли я чего-то.
— Вот, — он протягивает мне конверт.
Я подхожу к его столу и беру конверт. Питер опускает взгляд, продолжая делать свою работу.
— Что это?
— Мне дали пару билетов на кинопремьеру, но я ненавижу кинотеатры. Они всегда переполнены маленькими детьми.
— Хорошо. Кому ты хочешь, чтобы я их передала?
— Возьми их себе. Если не хочешь смотреть этот фильм, каким бы он ни был, отдай их кому-нибудь еще. Меня не волнует, кто возьмет их.
— Спасибо, Питер, — я открываю конверт и вижу, что в нем лежат не просто билеты в кино — это торжественная премьера нового фильма с Джошем Харлоном. Джош — один из самых сексуальных романтических актеров на свете. Фильм «Любовь и Оружие», вероятно, самый лучший его фильм и вокруг него сейчас много шумихи. — Питер, — наполовину шепчу я и смотрю на билеты.
— Да?
— Ты уверен, что не хочешь отдать их одной из твоих дочерей? Или, может быть, дочерям Дейла? Это очень редкие билеты и, по-видимому, актер лично будет там присутствовать. Я могу отдать их Дейлу, чтобы он передал их своим дочерям.
Питер оставляет работу и смотрит на меня. Он делает что-то забавное, еле уловимое, своими губами, и прищуривается, глядя на меня. У меня проблемы.
— Если бы я сказал, что купил их для тебя, чтобы ты вышла в свет, ты бы отказалась. Я сказал, что мне их подарили, и ты все равно их отвергаешь. Ты усердно работаешь, и я хочу дать тебе что-то взамен.
— Но ты уже дал мне две тысячи на Рождество.
— Я всем дал премию. Все получили то, что заслужили.
Я наклоняю голову набок, по-прежнему глядя то на билеты, то на Питера.
— Они предназначались мне?
— Да.
— Вы с Дейлом продолжаете делать все эти вещи для меня, у меня никогда не было ничего подобного прежде.
— Закрой дверь, Лили, — он встает и обходит свой большой уродливый рабочий стол. Я закрываю дверь, а когда поворачиваюсь, он указывает мне сесть на стул напротив него. — Лили, ты знаешь, почему мы с Дейлом делаем все это?
— Нет, сэр.
— Моя дочь связалась с парнем, которого мы считали потрясающим. У него была хорошая работа, на которой он усердно работал, и он был лучшим мужчиной, которого она могла бы встретить. И он действительно таким был. Он очень хорошо о ней заботился. И когда у них появилась дочка, моя внучка, он и ее обожал. Он был потрясающим мужем и потрясающим человеком.
— Звучит так, будто она одна из самых везучих людей на свете.
— Она и была. Пока все не изменилось.
— Как это изменилось? Он начал обижать ее?
Питер качает головой.
— Нет, вовсе нет.
Я прищуриваю глаза и почесывая голову, не уверенная, к чему он ведет.
— Я не понимаю.
— Моя дочь хотела похудеть и она услышала, что употребление кристалла подходит для этого. Чего она не знала, так это того, что на него подсаживаются. (Примеч.: кристаллическая форма кокаина).
— Боже мой, — шепчу я. Внезапно тошнота подступает к горлу, и я не уверена, что справлюсь с тем, что он скажет дальше.