«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война
Шрифт:
А какие «другие страны»? Ясно: в первую очередь Польша! Кому ж еще прийти на помощь третьему рейху в непростой ситуации, как не союзнику!
Поляки действовали именно так, как и определил фон Нейрат: затягивали переговоры под разными предлогами. У Варшавы всегда было вдоволь аргументации, почему ее не устраивает та или иная вариация «восточного пакта».
Во-первых, дабы вовлечь Польшу в «восточный пакт», пытались получить у поляков четкий и конкретный ответ на вопрос — считают ли они в принципе Германию Гитлера вкупе с известными планами фюрера о переустройстве европейского порядка угрозой? Поляки от ответов уходили.
Советский полпред в Польше Давтян (сменил Антонова-Овсеенко в марте 1934-го — очевидно, в качестве реакции на дипломатический провал в виде польско-германского пакта) 12 апреля 1934 г. пытается ухватить за язык Бека: «я сознательно вставил реплику, что самым трудным и щекотливым является вопрос о довооружениях
25 апреля 1934-го — очередная попытка: «Желая все-таки получить от него какой-нибудь ответ, я спросил, как он расценивает отрицательный ответ Германии на наше предложение. Не кажется ли ему, что этот ответ предусматривает какие-то неясные намерения Германии в отношении Прибалтики», — интересуется Давтян у Бека. Но полковник Бек настороже: «Несмотря на совершенно прямой вопрос, который я повторял в разных вариантах, Бек явно уклонился от всякого ответа и всякого комментирования германской позиции, пустившись в философствование» [334] .
333
ДВП СССР, т. 17, с. 257.
334
ДВП СССР, т. 17, с. 294.
12 мая 1934-го советский полпред «просидел у Бека больше часа». И с одного боку заходил, и с другого, мол, советско-французские усилия направлены на то, чтобы «связать Германию обязательством не-агрессии, зная, что в германских кругах о таких планах агрессии мечтают». В ответ «Бек стал выворачиваться и затем замял разговор» [335] .
Такую же уклончивость и изворотливость проявляли поляки в ходе переговоров непосредственно о «восточном пакте». «Сегодня с Розенбергом (временный поверенный в делах СССР во Франции. — С. Л.) имел деловую беседу с Барту и Баржетоном (французский дипломат. — С. Л.) для дальнейшего выяснения деталей пактов, — писал 4 июня 1934-го Литвинов в НКИД из Женевы. — Я боюсь, однако, что Польша, не давая отрицательного ответа, будет всячески саботировать переговоры, выставляя неприемлемые условия и иными путями» [336] . Т. е., как и учил фон Нейрат, и чего ожидал от «других стран».
335
ДВП СССР, т. 17, с. 335.
336
ДВП СССР, т. 17, с. 371.
На следующий день Литвинов пишет новое сообщение в НКИД по итогам своего обеда с Беком: «Но мое впечатление таково, что без Германии Польша, наверно, отклонит пакт, а при согласии Германии тоже маловероятно, чтобы она его приняла. Возможно, что Польша сагитирует Германию, чтобы она отказалась, если та вообще в такой агитации нуждается» [337] . Германия агитирует Польшу против «восточного пакта», Польша — Германию.
А вместе они разыгрывают незамысловатую комбинацию: поляки не желают присоединяться к «восточному пакту», потому что в нем не участвует Германия, а Германия отклоняет предлагаемые проекты из-за их «несовершенства», аргументируя это самое «несовершенство» настороженной польской позицией. Замкнутый круг: Варшава кивает на Берлин, Берлин — на Варшаву.
337
ДВП СССР, т. 17, с. 372.
«Польша является главным затруднением в осуществлении регионального пакта, — пишет 27 июня 1934 г. Литвинов советскому полпреду в Италии Потемкину, — Бек не дал отрицательного ответа в Женеве ни Барту, ни мне, но не скрывал своего скорее отрицательного отношения к пакту». Польша, продолжает он, «вероятно, будет прятаться за спину Германии, обусловливая свое согласие участием в пакте Германии, с тем чтобы отказ Германии избавил ее от необходимости открыто выявить ее собственную отрицательную позицию». А в целом «позиция же эта определяется общим с Германией желанием не связывать себе руки на случай всяких военных возможностей» [338] .
338
ДВП СССР, т. 17, с. 412.
Литвинов рассчитывает на Францию, которая «имеет в своем распоряжении достаточные средства давления на Польшу, чтобы заставить ее примкнуть к пакту… результата можно будет добиться лишь путем… сильнейшего давления на Польшу. Ключевой позицией является, по-моему, польская». Советский нарком переоценил возможности Франции. И речь даже не о том, что у французов не было рычагов. Дело в том, что по отношению к неадекватному польскому руководству средства дипломатического давления были бесполезны. Что говорить о 1934-м (тем более в тех конкретных условиях, когда Гитлер наобещал полякам с три короба) — ведь даже в 1939-м, как ни убеждали Варшаву согласиться принять советскую помощь против германской агрессии, но так ничего и не добились.
Но то, что позиция Варшавы была ключевой с точки зрения обуздания Германии — тут с Литвиновым не поспоришь. Дальше он высказал еще более интересную мысль: «В случае ее (Польши. — С. Л.) согласия, Германия не устоит перед угрозой реализации пакта без ее участия, что обыкновенно понимается как окружение Германии, и предпочтет сама примкнуть к пакту» [339] . Иными словами: присоединись Польша к «восточному пакту» — и Германии, дабы не оказаться изолированной, станет некуда деваться, кроме как и самой примкнуть к этому коллективному образованию.
339
ДВП СССР, т. 17, с. 412–413.
Параллельно с советскими дипломатами активные переговоры с Польшей ведут французы и чехи. Французский посол в Москве Альфан сообщает Стомонякову о «плодотворных» и «содержательных» беседах Ляроша (польского посла в Варшаве) с Беком: «результаты переговоров Ляроша с Беком по вопросу о Восточноевропейском пакте… Бек отвечал уклончиво и по существу ничего не сказал» [340] .
Чехословацкий министр иностранных дел Бенеш считал, что в вопросе «восточного пакта» нужно действовать «с открытым забралом», «прямо и искренне» — для того, чтобы не могло возникнуть каких-нибудь сомнений о характере намерений, связанных с этим пактом, «лишенным каких бы то ни было умыслов против кого бы то ни было». Именно в таком ключе Бенеш и ведет переговоры с польским посланником в Праге Гжибовским об отношении Варшавы к пакту. В ответ… «не получил никакого ответа на этот свой вопрос» [341] .
340
ДВП СССР, т. 17, с. 441.
341
ДВП СССР, т. 17, с. 420–421.
«Основную роль в провале пакта играет, конечно, Польша, позиция которой, вследствие занимаемого Польшей географического положения, несомненно, является главным препятствием к осуществлению этой акции, — пишет 4 июля 1934-го Стомоняков советскому полпреду в Варшаве Давтяну. — Все получаемые нами информации без единого исключения подтверждают эту роль Польши. Излишне останавливаться на том, что эта позиция Польши, как и ее отрицательная позиция в отношении нашего вступления в Лигу Наций, а также вообще весь курс польской политики на сотрудничество с Германией диктуются спекуляцией пилсудчиков на японо-советскую войну, перспектива которой лежит в основе всех их политических расчетов» [342] .
342
ДВП СССР, т. 17, с. 443.
Но мало того, что Польша сама саботировала пакт, она в сотрудничестве с Гитлером прилагала усилия к тому, чтобы отвратить от него и другие страны: «Польша и Германия делают большие усилия оказать влияние на позиции Латвии и Эстонии в отношении заключения Восточноевропейского пакта взаимопомощи», — сообщал в том же письме Стомоняков [343] . И тут надо заметить, что в мае 1934-го в Латвии произошел фашистский переворот Ульманиса, который и сел диктатором в Риге. Германофильский крен в политике Латвии при Ульманисе, конечно, облегчал задачу Варшаве и Берлину по срыву реализации идеи «восточного пакта».
343
ДВП СССР, т. 17, с. 443–444.