Урок мастера
Шрифт:
— Надеюсь, что теперь-то уж вы больше никуда не уедете. Я у них обедал, генерал мне о вас рассказал.
Он был красив, молод, выглядел так, как будто у него еще была целая жизнь впереди. Он посмотрел на Пола Оверта очень дружелюбно, и в глазах его не было ни тени раскаяния; он стал расспрашивать его обо всем, о его здоровье, о планах на будущее, о том, чем молодой человек в последнее время был занят, о его новой книге.
— Когда же она выйдет, скоро, не правда ли? Надеюсь, что да. И это будет великолепная вещь? Ну вот и отлично. Последние полгода я все время перечитывал ваши книги.
Пол
— Я услыхал удивительную новость. Оказывается, вы женитесь. Это правда?
— Ах, так вам успели уже рассказать?
— А разве генерал не говорил вам об этом? — в свою очередь спросил Пол Оверт.
— Не говорил о чем?
— Да о том, что он успел меня обо всем поставить в известность.
— Дорогой мой, право же, я не помню. Столько сегодня было народу. Если это так, то я очень сожалею, что лишился удовольствия самому известить вас о событии, которое меня так близко касается. Да, это действительно так, хоть это и может показаться вам странным. Только что все решилось. Вот ведь какая нелепость, не правда ли?
Сент-Джордж произнес все это без малейшего смущения, но вместе с тем, насколько мог судить Пол, в словах его не было никакого скрытого бесстыдства. Молодому человеку показалось, что если сам он способен говорить обо всем этом так запросто и с таким хладнокровием, то это означает, что он скорее всего начисто забыл все, что произошло между ними в тот памятный вечер. Однако из последующих его слов явствовало, что он ни о чем не забыл, и эти взывавшие к памяти его собеседника слова, вероятно, рассмешили бы Пола, не будь они столь жестоки.
— Помните наш разговор с вами в тот вечер у меня, когда упоминалось имя мисс Фэнкорт? Я потом о нем не раз вспоминал.
— Да, не приходится удивляться, что вы тогда говорили именно так, — сказал Пол, глядя ему в глаза.
— В свете того, что случилось сейчас? Да, но ведь тогда не было никакого света. Как я мог предвидеть все, что случится?
— А вы разве не думали, что это может случиться?
— Клянусь вам, нет, — сказал Генри Сент-Джордж. — Что делать! Мне приходится теперь вас в этом разуверять. Подумайте только, какие перемены произошли в моей жизни.
— Да, конечно, конечно, — пробормотал Пол.
Собеседник его продолжал говорить, как бы стараясь убедить его, что коль скоро они уже разбили разделявший их лед, то, как человек тактичный и чуткий, он готов ответить на любые его вопросы, ибо считает себя способным вникнуть в мысли и чувства другого.
— Но дело же не только в этом; должен вам признаться, в мои годы у меня и в мыслях не было… вдовец, со взрослыми сыновьями… И ведь, в сущности, я же почти ничего не значу!.. Это произошло вопреки всем возможным расчетам, и я счастлив превыше меры. Она была так свободна, и, видите, она согласилась. Вы, как никто другой — я ведь помню, как она нравилась вам перед тем, как вы уехали, и как вы нравились ей — вы, как никто другой, можете все оценить и меня поздравить.
«Она была так свободна!»
— Я считал, что если следовать вашей теории, то писатель вообще не должен жениться.
— Разумеется, разумеется. Но вы же ведь не назовете меня писателем?
— Вам должно быть стыдно, — сказал Пол.
— Стыдно того, что я второй раз женюсь?
— Нет, совсем не этого, стыдно всех ваших доводов.
— Позвольте мне судить о них самому, друг мой.
— Ну да, почему бы и нет? Вы же замечательно сами рассудили все за меня.
Тон, которым были сказаны эти слова, озадачил Сент-Джорджа; он стал что-то припоминать, словно уловив в них неожиданную для себя горечь.
— Вы что же, считаете, что я поступил нечестно?
— Знаете, вы все-таки могли бы мне в свое время сказать об этом.
— Дорогой мой, но ведь, повторяю, не мог же я предугадать то, что будет!
— Нет, не тогда, потом.
Сент-Джордж смутился:
— После того, как моя жена умерла?
— Тогда, когда вы пришли к этой мысли.
— О нет, что вы! Мне хотелось спасти вас, уберечь такое редкое, такое драгоценное дарование.
— Так, выходит, вы женитесь на мисс Фэнкорт для того, чтобы меня спасти?
— Не совсем, но от этого сознания радость моя еще полнее. Я приведу вас к славе, — сказал Сент-Джордж, улыбаясь. — После нашего с вами разговора я был до глубины души поражен той решимостью, с какою вы покинули Англию, и, может быть, еще того больше силою воли, с какою вы заставили себя провести эти годы за границей. Вы очень сильный человек, удивительно сильный.
Пол Оверт пытался вглядеться глубже в его невинные глаза; странно было то, что он, по всей видимости, был искренен, что на дне этих глаз не таилось никакой враждебной насмешки. Он отвернулся и в это время услыхал, что Сент-Джордж что-то говорит о том, что он должен будет показать ему свою новую вещь, этим он порадует его старость. Тут он посмотрел на него еще раз.
— Неужели это означает, что сами вы больше не пишете?
— Ну конечно же нет, мой дорогой. Поздно уже. Разве я не говорил вам?
— Не могу я этому поверить!
— Разумеется, где уж вам, с вашим талантом! Нет, нет, весь остаток жизни я буду только читать вас.
— А она-то, мисс Фэнкорт, знает об этом?
— Узнает, узнает.
Полу пришло в голову, что, может быть, во всем только что сказанном Сент-Джорджем содержится некое завуалированное признание, что теперь, когда приданое его невесты, как бы оно ни было скромно, все же в известной степени изменит его материальное положение, он получит возможность больше не заниматься этим неблагодарным делом — разработкой жилы, которая уже истощилась. Но ведь перед ним стоял мужчина в самом соку, и вид его не допускал и мысли, что какие-то жилы в нем могли истощиться.