Уроки гнева
Шрифт:
— Зачем?
— Надо же как-то провести время, пока второй твой маг связывается с начальством.
Сотник посмотрел на Геса довольно странно.
— Ты можешь чувствовать кристальную связь на расстоянии?
— Никогда не пробовал. Но ведь не почтовых голубей вы тут используете и не радио.
— Радио?
— Потом объясню, если напомнишь. А пока — книги.
Подборка оказалась любопытная. И кое-что говорила о своём владельце. "Порядок службы армейской" и двухтомные "Хроники земель и лет" некоего Аргани Рассказчика на бали, "Повести княжений" на каком-то другом наречии и, наконец, "Способы делания побед" на Древнем языке: тяжёлый том в толстом чёрном переплёте.
— Ты знаешь Древний язык?
Хейги кивнул коротко. Лицо его при этом было неподвижно, как маска.
— Немного.
"То есть намного больше, чем требуется от сотника. За что же тебя разжаловали?" Свыше получаса Хейги читал вслух "Способы делания", а Эхагес при помощи "касания смысла" вникал в значение непривычно звучащих слов. Чтобы запомнить как можно больше, он ввёл себя в подобие транса, при котором сознание разделилось на три независимых слоя. Откуда в нём взялось такое умение, страж уже и сам не мог сказать; во всяком случае, наставники на родине такому не учили.
Было ли это ещё одним признаком его превращения из воина, обученного магическим приёмам, в мага, знающего искусство боя? Гес ведь не просто представлялся магом, но и сам всё реже думал о себе просто как о Сером страже…
Шнур-подмастерье встрепенулся.
— Сотник, — сказал он, — для вас сообщение.
И Эхагес понял, что его ожидание закончилось.
"У островитян есть поговорка насчёт времени и ракушек. Мол, чем теплее воды, тем чаще надо чистить днище. У хозяек Столицы своя мудрость: чем чаще драишь, тем легче вернуть блеск.
Что до меня — если так будет продолжаться, я стану то ли коралловым рифом, то ли навечно чёрным котелком".
В круге частокола рядом с Гесом стояли не только Савир, его лиданн и оба браконьера: Блондин и Рыжий. Теперь компанию им составляли Шнур плюс пятеро пограничников — с виду все, как один, бывалые лесовики, воины и следопыты. Хейги не поскупился с сопровождающими, выделяя лучших.
Стоило вспомнить о командире поста, как сотник вышел из землянки. Повернулся, отдавая какие-то распоряжения; страж увидел, что за спиной у Хейги рядом с ножнами меча висит средних размеров котомка. Надо думать, Хейги умел собираться в дорогу и не взял с собой ничего лишнего. И ничего необходимого не забыл.
— Эй, сотник! Никак ты собрался с нами?
Хейги обратился лицом к Эхагесу.
— Приказ, — обронил он лаконично. А Гес задумался над очередной загадкой.
"Почему он солгал?"
Глава шестая
Бег насквозь и мимо. Запахи. Звуки. Краски.
Ночами на черноте вверху проступают светляки. Далеко. Чужие, холодные. Среди деревьев суетится мелкая еда. Над озёрами и мокрой землёй, что поддаётся под лапой, собирается белая муть. Лучше огибать их стороной. Много мест, где деревья не растут. Там часто пахнет людьми, их жильём и их скотиной. От этого тоже лучше держаться в стороне. Помнишь? Лучше — прочь.
Дальше.
Когда светло, тоже можно бежать. А можно спать. Поймать еду, съесть, уснуть. Но только если рядом нет хозяев. Нюх помогает находить. Однажды хозяин разбудил. Сердился. Пришлось вспомнить, как кружатся. Хозяин не уходил. Большой, серый, сильный. Думал, что сильнее. Тогда пришлось вспомнить, как кидать огонь. Обожгла хозяину шкуру. Убежал. Потом бегал, недалеко — следил. Потом отстал. Хорошо. Но пришлось вспоминать. Плохо. Лучше избегать хозяев тоже.
Четыре ноги быстрее двух. И нюх тоньше. Зато когда на двух — яснее цель. Только сны… такие не хочется видеть. В них приходит голод, который не голод. Как будто содрали мех и кожу. Холодно. Больно. Лучше на четырёх. Меньше снов. Меньше мыслей. Легче.
День — ночь, день — ночь. Бег, охота, еда, сон, снова бег. Быстро, далеко. Хочется быстрее.
И цель уже близко.
Рейхи поселили в очень странном доме. Из общих соображений следовало бы называть его пещерой, но никакая пещера не может быть настолько уютной.
Снаружи дом выглядел в точности как небольшой округлый холм. С одной стороны сквозь плотный покров травы проглядывала каменная основа — там и следовало искать вход. Когда Рейхи в первый раз увидел косо вросший в склон валун высотой в семь локтей, то ничего, кроме камня, не видел. До тех пор, пока Смотрящий не повёл в воздухе рукой, а потом сказал:
— Положи на него ладонь и назови своё имя.
Рейхи сделал так — и прямо под его рукой часть валуна исчезла. В открывшийся проход мог, не сгибаясь, войти даже тастар.
— Теперь, — сказал Смотрящий, — дверь знает тебя. И всегда откроется, узнав тепло твоей руки и звук твоего голоса.
— Это магия?
— Конечно.
— А как камень исчезает? Или его на самом деле здесь нет?
— Камень здесь есть. И остаётся на своём месте, не сдвигаясь даже на волос. А куда он исчезает, когда открывается проход, ты поймёшь в должное время.
Внутри холм был изрыт так, что, наверно, наполовину состоял из пустоты. От входа ступени вели в длинный, шагов полтораста, прямой коридор. Но прежде чем Смотрящий провёл Рейхи до самого конца, он показал ему две вещи. В нише слева, озарённой слабым розовым свечением, можно было за несколько секунд обсохнуть, если снаружи лил дождь. Справа вдоль стены пол был покрыт колышущейся серебристой штукой, отдалённо напоминающей бешено кружащийся туман, а если по совести, не напоминающей ничего. Туда, сказал Смотрящий, надо опускать ноги, чтобы избавиться от грязи и пыли. Можно и руки опустить, ничего страшного. А теперь идём дальше. Видишь по сторонам неглубокие ниши? За ними — входы в отдельные помещения, пользоваться которыми может всякий. Пока в большей их части пусто, только внутри вот этого хранятся припасы. А вот в этой нише в самом конце надо познакомиться. Сделай, как со входом, помнишь? Ладонь и имя.
Рейхи сделал. Ниша стала проходом в небольшой зал.
Здесь всё было иначе. Если в коридоре мягко светились камни пола, стен и сводчатого потолка, то в зале камни не рождали собственного света. Но вообще света было даже больше: его испускали плавающие под потолком сферы величиной с человеческую голову. Стены и потолок были слегка бугристы, как в настоящей пещере; но ни в какой пещере камень не сверкает так своими гранями, показывая каждую прожилку и кристалл, словно отмытый дочиста, но ещё не успевший просохнуть. Пол же здесь был очень ровный, но не каменный, а покрытый толстым слоем пружинящего синевато-зелёного мха. (Позже Рейхи узнал, что такой мох здесь растёт везде, где живут или будут жить люди и тастары). В середине зала был круглый бассейн с очень низкими стенками, и вода в нём бурлила, так как на его дне таился выход родника.