Уроки разбитых сердец
Шрифт:
— О, вы из Ирландии! Обожаю Ирландию, там чудесная охота. Вы увлекаетесь охотой?
— Нет, — невозмутимо произнесла Лили.
— Ах, простите, нет, конечно, нет, — пробормотала Дайана.
— Почему «конечно»? — полюбопытствовала Лили. — Почему бы мне не любить охоту?
Лили как-то сидела верхом на гунтере леди Айрин — огромном чалом жеребце по кличке Абу-Симбел. Она съежилась и оцепенела от страха, но все же сумела совершить круг по двору. И как только люди умудряются мчаться галопом да еще перескакивать через изгороди и канавы, преследуя несчастных лис? Это было свыше ее понимания.
— Я вас обидела, извините. — Дайана хлопнула себя ладонью по кораллово-красным губам. — Ах, мне ужасно жаль. — И она вдруг расплакалась. — Я обязательно должна добиться чего-то в жизни. Отец говорит, что я веду себя как глупый ребенок, и вечно сердится. Он не понимает, почему я не захотела остаться дома и вступила во Вспомогательную территориальную службу. Он пригрозил урезать мне содержание, наговорил столько ужасных вещей, но мне все равно. Ничто меня не остановит. Я хочу одного: изменить свою жизнь, наполнить ее смыслом.
Лили опустилась на кровать рядом с Дайаной, отметив про себя, что фигуры у них почти одинаковые: узкие бедра, длинные ноги, полная грудь.
Лили поняла, что зря подозревала Дайану в высокомерии. За ее холодной замкнутостью скрывались растерянность и испуг.
— Мой отец тоже был против этой затеи, — миролюбиво заметила Лили. — Он все допытывался, зачем мне выхаживать раненных на войне, в которую вообще не стоило вступать. Он не больно-то жалует войны: у нас в Ирландии их было предостаточно. Но для меня это единственный способ выучиться на медсестру, и мне тоже хочется изменить свою жизнь.
— Боже! А мой папа думает, что эта война единственно правильное решение, — оживилась Дайана. — Он просто в ярости от того, что хромота не позволяет ему присоединиться к его старому полку. Он записался в отряд местной обороны. Отец не верит, что из меня получится медсестра и я смогу приносить пользу. И все же он не в силах лишить меня наследства, ведь ему все равно нечего мне оставить.
Девушки весело расхохотались, и Дайана принялась вытирать слезы шелковым носовым платком.
— Мне тоже нечего наследовать, — призналась Лили.
Тут приоткрылась дверь, и в комнату заглянула девушка с приветливым веснушчатым личиком, обрамленным светлыми кудряшками.
— Я не ошиблась дверью? — В голосе девушки слышался отчетливый лондонский выговор.
— Это пятнадцатая комната, — подсказала Лили.
— Тогда мне сюда. — Новенькая решительно шагнула в комнату, таща за собой огромный, едва ли не больше ее самой чемодан. Крошечная, с белокурыми локонами, она казалась немного повзрослевшей «девочкой-звездой» Ширли Темпл, лишь смеющиеся кошачьи глаза выдавали ее подлинный возраст. — Мейзи Хиггинс, — представилась она. — Господи, ты уже плачешь! — Она озабоченно нахмурилась, разглядывая заплаканное лицо Дайаны. — Я слышала, что матрона [8] — настоящая старая грымза, но никак не думала, что она так быстро успеет всех достать.
8
Матрона — сестра-распорядительница в больнице; лицо, руководящее средним медперсоналом и отвечающее за хозяйство.
Первые недели в огромной старой больнице на Грейз-Инн-роуд оказались самыми тяжелыми и изматывающими. Лили и Мейзи было немного легче, они по крайней мере привыкли рано вставать (Мейзи раньше работала ученицей парикмахера), а для Дайаны ранний подъем стал подлинным кошмаром. Кормили в сестринском доме неплохо, несмотря на жесткие продовольственные нормы, введенные в стране. Но труднее всего было привыкнуть к раненым. Всем, кто рассчитывал на долгую теоретическую подготовку перед практикой в больничных палатах, пришлось пережить настоящее потрясение: неопытных практиканток бросили в самое пекло.
«Мы живем в военное время, — сказала одна из сестер-наставниц в самый первый день, когда девушек переводили из палаты в палату, знакомя с расположением помещений в огромной больнице. — Как ни печально, но для вас это прекрасная возможность научиться нашему ремеслу. Здесь вы увидите то, чего вам никогда прежде не приходилось видеть. От наших учениц прошлогоднего набора осталось всего три четверти, остальные не выдержали и сбежали. Итак, леди, решайте сами, стоит ли продолжать».
В палате, где раненому с тяжелыми ожогами меняли перевязку, одну из учениц вырвало, и Лили едва не последовала ее примеру. И все же она заставила себя стоять у постели обожженного мужчины и смотреть. Лили понимала: если хочешь овладеть ремеслом медсестры, придется привыкнуть к зрелищам и похуже. Она не собиралась сдаваться.
— Ты в порядке? — шепнула она Дайане, чье лицо под накрахмаленным чепцом заметно позеленело.
— Не совсем, — промямлила та, пошатываясь. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.
— Ты только подумай, как тяжело придется этому бедняге, если мы все разбежимся, точно глупые курицы, — прошипела Лили. Ее взгляд не отрывался от лица раненого, где между обугленными краями раны проступали розовые пятна сукровицы.
— Ладно, — пробормотала Дайана, подавляя приступ тошноты. — Я понимаю. — И она тепло улыбнулась раненому.
— Молодец, сестра Белтон. — Наставница одобрительно кивнула. — Правда, в какой-то момент мне показалось, что вы готовы сбежать.
— Вовсе нет, — возразила Дайана, крепко стиснув руку Лили.
Лили с удивлением узнала, что в королевской бесплатной больнице готовят и женщин-врачей. Новость ее обрадовала.
— Интересно, их тоже, как и нас, заставляют выполнять самую грязную работу? — задумчиво проговорила Мейзи.
— Как же, черта с два, — пробурчала другая ученица.
На медсестер-практиканток действительно сваливалось много тяжелой работы, чаще всего им приходилось выносить подкладные судна и протирать больных влажными губками. Одна из палатных сестер с первого взгляда невзлюбила Дайану и без конца давала ей самые противные поручения. Как-то раз она заставила девушку сменить перевязку мужчине с ранением в области паха. Несчастная готова была провалиться сквозь землю от смущения.
— Не знаю, кто из нас больше покраснел, я или тот бедняга, — вздохнула Дайана, сидя вечером в крошечной комнате отдыха в сестринском доме и описывая подругам ужасную сцену в больничной палате.