Ушастыи? призрак
Шрифт:
— И часто госпожа Понашевская позволяет себе клевету в прямом эфире? — с интересом спросил Кениг. По-русски он говорил очень правильно, практически, без акцента. Разве, немного медленнее.
— Это — в первый раз, — Ларочка поджала губы, — и, будьте уверены, в последний.
— Откуда вы знаете, что это именно клевета?
— Но... но...
— Вы уже ознакомились с материалами, которые госпожа Понашевская выслала вам на почту? Нет? Тем не менее, вывод уже сделали? И на чем он, позвольте узнать, основан? Возможно, вопиюще некомпетентен здесь кто-то другой?
— Еще раз простите, — опомнилась бабища на удивление быстро, — я думала...
— Не стоит вам этого делать, — Губы Кенига растянулись в ласковой и снисходительной улыбке, а взгляд остался ледяным, — это явно не ваша сильная сторона. Софья, вы в порядке? Надеюсь, вся эта ерунда с увольнением просто плод нездоровых фантазий неумной женщины.
— Благодарю, — Софья Павловна воспитанно наклонила голову, — и приношу извинения, что вы стали свидетелем этой некрасивой сцены. Тем не менее, мой вопрос остался без ответа?..
И тут Ульрих расхохотался. Громко, на весь коридор, не обращая внимания на обалделые лица работников, выскочивших "на скандал".
— Софья, вы — чудо. Вам это и в самом деле интересно?
— Иначе бы я не спрашивала, — удивилась она.
— Нам нужно встретиться. Как-нибудь, в приватной обстановке. Только вы, я и бутылочка Clos Du Mesnil девяносто пятого года.
— Интересное предложение.
— Вы его принимаете?
— Не очень люблю шампанское. Предпочитаю безалкогольный формат встречи. Время и место на ваше усмотрение. Доброго дня, господин Кениг.
Она развернулась и направилась к выходу. Походка была ровной, спина — прямой. Казалось, взгляды, буквально, впивающиеся, как пули, между острых лопаток, ее совершенно не беспокоят. Но они беспокоили — дух понял это, разглядев, как заполошно дергается жилка на ее виске.
И сделал то единственное, что мог — закрыл ее от этих взглядов своей спиной.
На улице здорово потеплело. Софья Павловна шла довольно быстро, она миновала автостоянку, даже не взглянув на машины, прошла в ворота — здесь черандак и нагнал ее, аккуратно придержав за руку.
— Как вы?
— Нормально, — удивилась она, — Думаете, я буду переживать из-за очередных Ларочкиных воплей? Уволить меня она, конечно, может. Но это не страшно. В ближайшие три года я все равно не планировала работать. А потом — будет потом.
Голос ее был ровным. Слишком ровным.
— Софья Павловна, мне кажется, вы чего-то недоговариваете? — Попробовал дух.
— Это нормально. Я не при смерти, вы — не исповедник. У каждого из нас есть свои тайны. Например, вы — своими делиться не спешите, — подколола она.
— Ваша правда, — с усмешкой признал черандак, — Вот только, уважаемая барышня, вы обвиняете меня в том, в чем я не виновен. Я владею сундуком с тайнами, но — не ключом от него.
— Как это? — Нахмурилась Соня.
— Вот так, — дух развел руками, — в моей памяти что-то есть. И даже много, но это похоже на книгу без оглавления и с кучей вырванных страниц. В ней мешаются звуки, запахи, события, которым я не могу найти объяснения. И люди, которых я должен знать — но не знаю. Кое что я помню как... пес. Но собачий взгляд на мир своеобразен. Эта часть памяти почти бесполезна.
Она медленно покачала головой, глядя на духа с сочувствием.
— Это... тяжело, должно быть?
— Не назвал бы это так. Скорее — интересно. Но, конечно, я бы хотел получить ключ.
— Не боитесь? — выстрелила вопросом Соня, — вдруг там что-то, что вам не понравится?
— Уверен, там большая часть такого, — черандак осторожно взял ее под руку и помог обойти большую лужу на асфальте.
— Так, может быть, имеет смысл отставить этот сундук в покое? Пусть себе пылится в углу? Начните жизнь с чистого листа и проживите ее так, как считаете нужным.
— Опасный совет, Софья Павловна. У прошлого ровно столько власти над нами, сколько мы ему дадим. Но как решить это уравнение, если я понятия не имею, насколько тот человек, который был мной раньше, достоин власти надо мной — нынешним?
Большие глаза барышни сделались еще больше:
— Вы... серьезно? Вот прямо — вообще без шуток, без подколок, без... Но "Власть — достойным" это... какая-то дикая утопия. Неправдоподобная, немыслимая и невозможная.
— Да? — Он задумчиво улыбнулся, — А мне кажется, это единственное, ради чего стоит жить, умереть, воскреснуть — и жить дальше. Все остальное как-то мелко.
— Так вы — революционер.
— Похоже — да, — просто ответил он.
— Ну, тогда у меня отличная новость. Для вас есть очень много паршивой работы, которая, скорее всего, не принесет вам ни благополучия, ни стабильности. Славу — разве что посмертную и очень сомнительную. И ежедневный риск нарваться. Возможно — с концами.
Она говорила это не глядя на своего спутника, шагая вперед и, изредка опираясь на его руку, перепрыгивала лужи. Он молчал.
Софья обернулась, готовая увидеть хмурое, недовольное лицо. А наткнулась на широченную улыбку и взгляд, полный азарта.
— Благодарю вас, Софья Павловна. Это и в самом деле отличная новость.
ГЛАВА 22
Хукку
Сухая, кое-как обработанная лесина перегородила дорогу. Вернее, все же, широкую колею, наезженную джипами рыбаков и охотников и углубленную тракторами, которые, надо думать, их потом вытаскивали.
По бокам нарисовались два здоровых бородатых парня в свободных льняных рубахах до колен, укороченных штанах и жилетках, подпоясанных: у правого любовно сработанным кожным поясом с ножнами, у левого по-простецки — веревкой. А вот луки у обоих были неплохими, вполне аутентичными: под два метра длиной, из цельного куска дерева. Только тетивы натянули капроновые... ну, где бы парни взяли жилу из задней ноги оленя?