Ушастыи? призрак
Шрифт:
Ключи от квартиры и хитрая штука, которую сейчас использовали вместо кошелька, были небрежно брошены на полочке в прихожей.
Петр тихонько вытек из сонных объятий Сони и бесшумно оделся.
Утренний город встретил тишиной. Он все так же неприятно пах резиной и горелой нефтью, но черандак принюхался и с любопытством осматривался по сторонам, узнавая и не узнавая город, где ему довелось немного учиться.
Память возвращалась фрагментами, но Политехнический Институт он вспомнил отчетливо. Экзамены, лекции. Первый самостоятельный проект.
Автомобиль, черный как кирзовый сапог и здоровый, как столыпинский вагон, он заметил, отметил и — не удивился, когда из него высунулся здоровенный, наголо бритый мужик и поманил его рукой.
Петр остановился. Подходить к авто он не собирался, но и бежать сломя голову через кусты счел излишним. Оружие он, в отличие от Сони, не забыл. После войны он бы скорее без штанов вышел, чем без оружия.
Лысый помедлил, видимо, совещаясь с водителем. Но, видя, что Петр спокойно ждет, вылез из машины и подошел. Неторопливой, хозяйской походкой.
— Привет, — кивнул он. Без агрессии. — Значит, у тебя появилась красивая женщина?
— Точно, — так же добродушно кивнул Петр. — А еще у меня появились ствол, лопата и алиби.
Лысый хмыкнул.
— Ты бы, парень, подумал хорошо, на кого быкуешь. Звездюлька твоя хороша, сам бы не отказался. Но в ней Кениг заинтересован. Слышал, небось? Миллионы евриков. Пол Европы куплено, и не в кредит, а за наличку. Вторая половина просто пока не нужна.
— Не таких видали, и тех с трона сковыривали.
— Ну, как хочешь. Я предупредил.
Петр кивнул, повернулся к нему спиной и пошел себе, в темноту подворотни, насвистывая мелодию, смутно знакомую, но не похожую ни на клубняк, ни на шансон. Только несколько секунд спустя Лысый с ошалением признал "Интернационал"...
— Поговорили? — Спросил водитель. — Передал?
— Ага. И больше без оружия к этому прянику на километр не подойду, — Лысого передернуло. — Вот, вроде и смотрит спокойно, и голос не подымает. А на роже большими буквами написано, что ему что пристрелить, что поздороваться. И ствол у него с собой, зуб даю.
— Думаешь, он уже убивал?
— Сто пудов.
— Ну и отлично. Ты его сфоткал? Если в серьезные дела замазан, должен быть в картотеке. Не в нашей, так у Интерпола. Кениг туда выход знает, так что возьмем легально.
— Ну-ну. Твои бы слова да богу в уши, — Лысый хлопнул дверцей, чего никогда не делал и потянулся за сигаретой.
Петр положил себе за правило не удивляться и не делать выводы, пока не наберет достаточно информации. Но не делать их было сложно.
— Цех, конечно, тесноват, но пока умещаемся. Хотели расширяться, кризис, мать его... — говорил Павел Андреевич, ступая по широкому проходу меж здоровенных оцинкованных баков с латунными краниками, сияющими, как коронные драгоценности.
Пол был бетонным и ровным, словно отполированным, местами высланным резиновыми ковриками веселого ярко-зеленого цвета. Стены...
С потолка ярились лампы, заливая помещение светом. Запах, правда, бил в нос здорово. Но это был ПРАВИЛЬНЫЙ запах, производственный. Который было не вытравить ничем. А сам цех проветривался, сырости и затхлости не было, как не было и темноты, застарелого пота, рванины и хмурых недобрых глаз рабочих.
На фабриках Адельханова, где Петр, по поручению ячейки, вел агитацию, отдельных спален для рабочих не делали. Хозяин полагал это ненужным расточительством.
Ткачи спали ночью прямо на станках, а несчастные рогожники на своих вонючих мочалах и рогожах, в цехе, где только что не хлюпало, а пахло так, что любая уважающая себя собака немедленно бы подохла.
Что же до спецодежды... До таких высот гуманизма не поднимались и "отцы родные" Путилов и Прохоров.
Хозяину рабочие не кланялись, с просьбами не спешили. Да, кажется, и не глазели особо, словно явление заводчика в цех было обычным.
Подошел лишь мастер, мужчина в годах, серьезный. В таких же, как у рабочих куртке и штанах, но с уже знакомой коробочкой, торчавшей из кармана. Соня называла ее "мобилкой". Протянул руку — первым, и хозяин ее пожал.
Кажется, это тоже было обычным.
— Молоко привезли? — Спросил хозяин, — скажи бригадирам, пусть следят, чтобы пили, а не домой растаскивали. Я что, мать его за ногу, так мало плачу, что пачку молока не купить? Еще раз мне о таком доложат, я в столовой видеокамеры поставлю и вахтера обяжу отслеживать и отмечать, кто выпил молоко, а кто нет. А расходы повешу на этих... — Павел Андреевич взглянул на Соню и сдержался. — Экономистов. Вот в аккурат с зарплаты и буду вычитать. Чтобы дошло. Не получается через голову, получится через жабу. Пару месяцев посидят без денег, живо начнут на нормы СаНПиНа вместо библии молиться!
— Молоко? — Не сдержал любопытства Петр.
— Положено молоко, потому что вредное производство. А эти... повадились домой тащить. А мне потом астрономический штраф платить, если проверка ущучит" Не любят молоко, видите ли. Я что, жениться на нем приказываю? Просто — выпить. Для этого любить необязательно, пасть открыл — и влил! Юрка, если по итогам проверки мне опять за молоко прилетит... Я тебя лично заставлю со стаканами ходить и ловить каждого, у кого список, хоть в сортире. На писсуаре заставлю ловить и заливать! Все понял?
— Да понял, чего тут не понять, — скривился мастер, — страна сортирных ловцов. Один мочит в сортире, второй... оздоравливает. В приказном порядке.
— Так если по-другому не понимаете, — как-то удивительно спокойно и мирно отозвался хозяин.
Здесь было интересно. Почти весь процесс оказался автоматизированным, весь довольно большой цех обслуживали, кажется двое или трое и ничего не мешали доской в чане, а следили за показаниями приборов и этим здорово напоминали капитанов кораблей.