Усобники
Шрифт:
От дозоров во Владимире, выставленных на рубеже с Рязанской землёй, стало известно, что переяславский князь Иван проследовал в Орду. Разгневался великий князь Андрей Александрович: не иначе Переяславец к хану с жалобой поехал — и послал вдогонку полусотню гридней, велев воротить князя Ивана, а коли тот сопротивление окажет, то и убить.
Опасался князь Андрей, что оговорит его переяславец перед Тохтой.
Неделю затратили гридни, ан не догнали: налегке шёл князь Иван, без обоза, дары везли на вьючных конях. Узнав о том, великий князь спешно стал готовиться ехать в Орду, и ежели не опередить переяславца, то хотя бы не отстать намного.
Отправились тоже неотягощённые, одвуконь [27] . Великого князя сопровождали три десятка гридней и боярин Брема. С большой дружиной русским князьям в Орду дорога заказана. Одному Невскому дозволял хан Батый брать с собой до тысячи гридней. У Мурома по наплавному мосту перебрались на правый берег Оки, выехали в степь. Ржавая дорога оборвалась за сторожевыми курганами. Остались позади редкие берёзы, кустарники. Впереди, до самой столицы Орды — Сарая, степной путь…
27
Одвуконь — верховой при двух конях (один запасной).
Ранней весной степь дивная, в цветении, воздух настоян на разнотравье. Днём путников сопровождало пение жаворонка, а ночами убаюкивал стрекот кузнечиков.
С виду степь пустынна, но она живёт по своим законам, только ей понятным. Бродят по её просторам табуны диких коней — тарпанов, встречаются небольшие стада буйволов. Они не страшатся редкого в степи человека.
По ночам степь оглашается волчьим воем. Волки пели свою песню. О чём она?
На привалах князю и княгине ставили шатёр, а гридни коротали время у костров, спали на войлочных пропахших потниках.
Анастасия засыпала не скоро. Она подолгу слушала степь и думала о своём, потаённом. Рядом похрапывал князь, но она не любила его, да и было ли когда к нему чувство? А может, разобралась в его коварстве?
С той поры, как её сердцем овладел Любомир, мысли Анастасии были лишь о нём, ему она принадлежала и душой и телом.
Сладок запретный плод, и вдвойне сладок, ибо княгиня видит, что любима. Она замечает, как смотрит на неё гридин, когда подаёт ей коня и держит стремя. Но Анастасия держится с ним холодно, ей ведомо: князь Андрей хоть и не ревнив, но упаси бог, ежели что заподозрит. Теперь только по возвращении из Орды она сможет уединиться с Любомиром.
По утрам, на заре, зазывно кричали перепела: «Пить пойдём, пить пойдём». Анастасии чудились шаги за стеной шатра, и она знала — это бродит её Любомир. Ей хотелось отбросить полог и оказаться в объятиях гридина, почувствовать его молодые, сильные руки…
Душно в шатре, сквозь плотные войлочные стены слабо проникает прохлада степи. С шумом дышит князь, и Анастасии вдруг делается жалко своей жизни. С той самой поры, как князь Андрей взял её в жёны и привёз в Городец, она поняла всю неправду часто слышанной пословицы: «Стерпится — слюбится». Нет, с ней такого не случилось. Не могла она не увидеть всю кривду его жизни: как извёл старшего брата Дмитрия, власти алкая, а ныне всех удельных князей принижает, мыслит их земли под себя подмять, готов у хана сапоги целовать, дабы тот помогал ему.
Княгиня брезгливо морщится. Ей припомнился давний разговор с князем.
«Ты не любишь Даниила, а ведь он брат твой младший», — молвила она.
Князь Андрей хмыкнул:
«Аль он красна девица, какая любви достойна?»
«Ужели и кровь родная в тебе не говорит?»
«Даниил на моём пути встанет, ему Переяславское княжество покоя не даёт».
Анастасия удивилась:
«Но Переяславское княжество князя Ивана!»
«Хворый Иван, помрёт — мне, великому князю, а не Даниилу наследовать…»
«Лютой ненавистью и алчностью обуян князь Андрей, потому и спешит к хану на поклон», — думала княгиня.
Не удивилась Анастасия, что князь согласился взять её с собой. В те лета и иные князья, отправляясь в Орду, брали жён: ведь нередко жили в татарской столице годами. Случалось, неженатый князь в Орде женой обзаводился…
И снова почудились княгине шаги за стеной. Может, кто из сторожей? Но Анастасии хочется, чтобы это был Любомир. Сомкнула глаза, и предутренний сон сморил её. Но и во сне виделся ей гридин, шептал что-то ласковое, и она тянула к нему руки…
На десятые сутки повстречался татарский разъезд. Конные ордынцы сопровождали русичей до самого Сарая.
Оставив дружину на окраине города, князь с княгиней и несколькими гриднями направились в караван-сарай — там им предстояло жить. По пыльным улицам, где за глинобитными заборами прятались домики, проехали почти через весь город. У самого берега Волги князь остановил коня, указал на большое подслеповатое строение о двух ярусах, обнесённое высокой каменной стеной:
– Вот и жильё наше, княгинюшка. Небогатое, не палаты княжеские, ан ничего не поделаешь, мы люди подневольные, под ханом ходим. Ну да тут все посольства проживают, кои в Орду прибывают, и гости торговые.
Анастасия и прежде слышала, в каких каморах живут русские князья в Орде, но одно дело — услышать, другое — увидеть. Стены в каморе голые, в сырых потёках, глинобитный пол выбит, а свет едва проникает в малое оконце под потолком. И ни печи — лишь жаровня для углей, — ни кровати.
Гридни втащили ковёр, раскатали его по каморе, потом внесли кованый сундучок с вещами княгини, второй — с одеждой князя.
Анастасия вздохнула:
– Не чтут ордынцы князей.
Великий князь промолчал. Он был озабочен. Накануне Тохта покинул Сарай, откочевал в степь и, скалывают, поставил свой шатёр у Белой Вежи, а отъезжая, велел князю Андрею дожидаться его возвращения.
Но не это встревожило Андрея Александровича, а то, что хан взял с собой переяславца…
Великий князь, не теряя времени, принялся обхаживать ханских вельмож, которые могли замолвить за него слово, задаривал их.
Медленно и утомительно потянулись дни. Сначала княгине было любопытно бывать на базарах, где собирался торговый люд со всего мира. Чем только не вели торг! С Руси привозили меха и кожи, холсты и воск, с Востока — пряности и оружие, из стран, что за горами, — сукна и всевозможные украшения. Даже из свейских земель добирались в Сарай гости с броней и иными товарами.