Успокоительное для грешника
Шрифт:
— Думаю, — сказал он, завершая рассказ, — что только благодаря счастливой случайности Себастьян не заколол меня кинжалом.
— Почему вы говорите так, сеньор Даниель? — спросил Бернат.
— Я кожей ощутил острие, когда этот человек оступился. Он вскрикнул и упал, выронив оружие.
— Это не совсем случайность, — сказал Юсуф с набитым ртом. Проглотил. — Тут не было ничего особенного, — добавил он извиняющимся тоном, оружия у меня не было, и я не мог придумать ничего другого.
— Что ты имеешь в виду? — нетвердым голосом
— Вот что, — ответил Юсуф с недовольным видом. — Он, казалось, вот-вот убьет вас, и он слишком сильный, чтобы я мог повалить его на землю голыми руками. Я бросил ему в лицо горсть земли, и, видимо, кое-что попало в глаза.
— Юсуф, этого оказалось достаточно. Я обязан тебе жизнью, — сказал Даниель.
— Раз так, — проговорил Беренгер, — нам нужно проявить заботу. Донесите молодого человека до постели со всей заботливостью и усердием, — распорядился он, махнув рукой, и снова повернулся к собравшимся.
И когда Даниеля несли на носилках домой под опеку его тети Дольсы, а писцы записывали показания остальных свидетелей, Ракель с ужасом глядела в зеркало при свете свечи на грязь, слезы и пот, смешавшиеся на ее лице.
— Неудивительно, — сказала девушка своей единственной свидетельнице, ночи, — что он не узнал меня.
Тем временем в скудном свете заходящей луны Жуакин шел широким, уверенным шагом, глядя то на звезды, по которым ориентировался, то на землю под ногами.
Время от времени путь Жуакина пересекался с людьми, у которых были свои причины выйти ночью за город. Его никто не замечал. Лишь ночные существа выдели, как он идет, и шумели немного громче, когда он шел среди них.
Епископ уютно сидел со своим врачом в тенистом уголке своего сада.
— Себастьян, — сказал Беренгер. — Никто не мог ожидать от него такого. Он казался смирным. Жадным, неприятным, но не головорезом.
— Полагаю, ему помогал один его старый слуга, — сказал врач. — Ваше Преосвященство помнит человека, которого называли Буйный Марк?
— Помню, — угрюмо сказал епископ. — Тот день, когда он бежал из епархии, был радостным для всех.
— Если я не ошибаюсь, он вернулся, — сказал Исаак и сделала паузу, потому что слуга принес им кувшин холодного питья. — И его сильные руки наверняка были очень нужны сеньору Себастьяну. Однако, несмотря на всего его жалобы и плохое пищеварение, Себастьян силен.
— Маленький Юсуф очень возмущался этим, — сказал со смехом епископ. — Казалось, считал, что с его стороны непорядочно быть таким сильным. Однако, мой друг, я не понимаю, как мог такой человек, как Себастьян, пойти на столь жестокие преступления.
— Но Ваше Преосвященство знает, что происхождение и воспитание не гарантируют добродетели, — заговорил врач. — У меня не возникло никаких подозрений. Я тоже считал его незначительным человеком, — добавил он с сожалением. — А ведь именно я должен
— Он много тратил на провидцев и астрологов…
— И на врачей, Ваше Преосвященство. Не упускате этого из виду. Хотя охотно отказался бы платить нам гонорар, если б счел это возможным.
— Вы отказались бы посетить больного, который не может заплатить вам гонорар? — спросил епископ. — Не ждал от вас этого.
— Если это человек бедный или недавно потерпел неудачу, я бы не думал о гонораре. Но если это богатый скупец, как Себастьян? Думаю, Ваше Преосвященство, что я бы настоял на получении справедливого гонорара, если он хочет, чтобы я снова посетил его, — сказал со смехом врач.
— И, значит, Себастьян всегда платил?
— Да, Ваше Преосвященство. Но я не надеялся его излечить. Себастьян страдал от болезни, которая моему лечению не поддается. Его мучила страсть — к женщинам, к вниманию, к золоту, к власти. Это ужасная слабость. И, страдая таким образом, он поверил утверждениям Баптисты, что эта чаша принесет ему несказанное богатство. И верил пугающим слухам о ее смертоносных силах.
— Их распространял один из моих каноников, — сказал Беренгер. — Он утверждает, что с самыми лучшими намерениями.
— Должно быть, Себастьяна очень раздражало, что Баптиста требовал за чашу золота.
— Вы по-прежнему думаете, что он один заманил Гвалтера, убил его и похитил деньги? Баптиста к этому никакого отношения не имел?
— Думаю, что да. Гвалтер не умел молчать о том, что его волновало. Когда Себастьян узнал, что он готов заплатить за чашу целое состояние, то, видимо, расставил ему ловушку.
— С помощью Буйного Марка.
— Несомненно, Ваше Преосвященство. — Исаак сделал паузу. — В конце концов, если они были партнерами, Баптиста ожидал бы смерти Гвалтера и не спешил бы прятать чашу. Он понимал, что Гвалтера кто-то убил ради чаши или денег. В ту ночь, когда погиб, он собирался уйти из города в страхе за свою жизнь. Но Себастьян опередил его.
— Но к этому времени у него чаши при себе не было.
— Судя по тому, что говорил Себастьян, у них был разговор о чаше до смерти Баптисты — то ли ранее в тот день, то ли перед убийством. Не знаю. Себастьян пришел к убеждению, что я знаю, где чаша, и могу обуздать ее губительные силы. Он считал, что Юсуф сообщник Баптисты, и предполагал, что мальчик поделился со мной тем, что знал.
— Бедный Юсуф, — сказал Беренгер. — Думаю, он больше интересуется лошадьми, чем волшебством. Но кое-кто думает, что мавританский мальчик должен знать такие секреты. Поэтому Себастьян и приготовил ловушку для вас обоих на том холме.