Успокой моё сердце
Шрифт:
– Джером?
– мужчина приседает, стремясь поймать взгляд сына. Зовет его тихим и нежным голосом.
Взволнованно глядя на малыша, не сразу подмечаю немой ответ. Изгибаясь, едва розоватые губки произносят уже знакомое слово. По слогам.
«Ма-ма».
Мама…
– Мама?
Эдвард настораживается, хмурясь. Джером кивает.
– Пло-хая, - проговаривает, съежившись. Вздергивает голову, заглядывая внутрь моих глаз быстро наполняющимися новыми слезами «драгоценными камушками». Надеется, что повторять заново
Плохая – я? Или Ирина? Эдвард поговорил с ним о ней, обо мне?
Черт!
– Солнышко, я буду хорошей, - обещаю, пожимая бледные ладошки, - если я тебя обидела, прости, пожалуйста.
Малахиты распахиваются сильнее прежнего. Со свистом втянув воздух, мальчик прижимается ко мне, целуя, как и папу утром, в щеки.
– Моя… - шепчет и гладит по коже, - моя…
– Хорошо, - не могу скрыть некоторого успокоения, что поселяется внутри при обнаружении, что прежнее слово предназначено не мне, - хорошо, мой маленький. Я твоя. Полностью твоя. Не бойся.
«Мама», «нет».
– Не мама, нет, Белла, - соглашаюсь с немой фразой, целуя его, - я твоя Белла. И я тебя люблю.
По-прежнему подрагивая, мальчик устало кивает, устраиваясь на моем плече. Продолжает плакать, но уже гораздо тише. Слезы кончаются.
Глажу детскую спинку, смотря на Каллена-старшего, по-прежнему сидящего на полу. Беспомощность явно прорезается на выбеленном лице. Происходящим он напуган ничуть не меньше маленького ангела.
Разговор был несвоевременным. Я оказалась права.
Одними губами зову его подойти ближе. Не хочу видеть там.
Сначала Эдвард отказывается, но затем, устав сдерживаться, дает свое согласие, поднимаясь с пола.
Нагибается к белокурым волосам сына, оказываясь рядом с нами, зарывается в них.
– Прости, мой маленький, - раскаявшись, шепчет он, готовый в любой момент отойти, если Джером не примет извинений, - мамы больше здесь не будет. Я тебе обещаю.
Выждав не более десяти секунд, Джером, тихонько всхлипнув, высвобождает одну из рук, обвивая ею папу. Прижимается к нам обоим.
Верит.
…К вечеру у Джерри поднимается температура. Горячая, почти обжигающая детская кожа сводит с ума нас с Эдвардом обоих. Дрожа и хмурясь, белокурое создание лежит посередине кровати, укрытое двумя, как после побега, одеялами, не отпуская ни меня, ни папу, от себя ни на шаг. Изредка малыш что-то едва слышно бормочет, крепче стискивая мою руку. Действие таблетки, принесенной Джаспером, начинается на десять минут позже заявленного времени, и лишь тогда, когда мальчик засыпает, у Эдварда появляется возможность позвонить Флинну.
– Через час, - сообщает он, вернувшись в комнату и откладывая телефон на тумбочку, - пока он все равно спит.
– Мне кажется, здесь нет ничего серьезного, - негромко говорю, с нежностью глядя на маленького ангела, - он просто перенервничал.
– Наверное… -
Похоже, верит настолько же, насколько я сама, не смотря на все уверения.
– Покажешь Флинну свои руки, - напоминаю я, взглянув на белые повязки.
Эдвард горько усмехается.
– С ними все в порядке, - как и демонстрировал Джерри утром, Эдвард сжимает и разжимает кулаки, наглядно подтверждая для меня свои слова.
Забывает лишь об одном: мне не пять. И я видела их прошлой ночью.
– Они будут в порядке, если покажешь, - исправляю я.
Мужчина даже не утруждается кивнуть. Вздыхает.
Что-то мягкое и шершавое касается моих пальцев, обвивает их, некрепко удерживая в кольце собственных.
Взглянув в нужном направлении, понимаю, в чем дело.
– Все хорошо, - заверяю, выдавливая улыбку и ответно пожимая ладонь моего похитителя, - он поспит и все пройдет.
– Не пройдет.
– Эдвард, - второй, свободной рукой провожу по его плечу, скрытому за синей материей рубашки. Дожидаюсь, пока усталые малахиты предстанут на обозрение, впустят внутрь себя. И лишь тогда произношу:
– Не бойся.
– Легко сказать… - он медлит, выдерживая недолгую паузу. Не отпускает моей руки, сжимает даже сильнее прежнего. Решается что-то произнести.
Мне ли не знать, как сильно он переживает, едва Джерому хоть немного, хоть чуть-чуть, становится плохо.
– Я тоже хочу заснуть, - наконец, негромко признается Эдвард, опуская глаза на простыни.
– Ты можешь поспать, конечно, тем более…
– Заснуть и проснуться на… Аляске, - перебивая меня и горько усмехнувшись, мой похититель зажмуривается. Две ровные, глубокие морщины прорезаются на коже лба, - где-нибудь посереди леса, в доме с двумя спальнями и большой кедровой дверью… и чтобы, - он глубоко вздыхает, облизывая губы, - Джером был там, спал в своей кроватке со стеганым разноцветным одеялом… - останавливается, громко прочищает горло. Моргает чаще нужного. Длинные бронзовые ресницы словно кого-то прогоняют.
– Ты хотел бы жить на Аляске? – участливо спрашиваю я, разглядывая другие, мелкие морщинки, собирающиеся у его глаз.
– Мне все равно, где жить. Я только хочу, чтобы все это… закончилось.
Внутри меня, в груди, что-то колет. Пока ещё маленький, но уже готовый увеличиться в размерах комок подкатывает к горлу.
Вид Эдварда сейчас настолько уязвимый, настолько тоскливый, что ничего, кроме как утешить его, мне сделать не хочется. Знать бы только как…
– Что закончилось? – придвигаюсь немного ближе, насколько позволяет затихший Джерри, обвивший ладошками подушку. Слежу за большими драгоценными камушками, надеясь поймать их взгляд при первой же возможности.