Успокой моё сердце
Шрифт:
Не отвечаю. Не знаю, что отвечать. Да и нужно ли это?
Мужчина выжидает чего-то около двух минут, сохраняя тишину спальни. Не требуя моих слов.
И лишь потом произносит желаемое, видимо, что-то для себя решив:
– Если твое согласие окончательное, у меня есть для тебя новость, Белла, - произносит он, чуть ослабляя объятья и наклоняя голову, чтобы посмотреть на меня.
Такого внимательного взгляда, в котором по каплям соединились опасение, радость, легкая настороженность, уверенность, серьезность и нетерпение, я ещё не видела.
Надеюсь, удается показать, что ответ неизменен?
Видит.
– С сегодняшнего дня, - Эдвард убирает прядь моих волос за ухо, разглаживая её, - я хочу, чтобы Джером называл тебя матерью.
С нетерпением жду ваших отзывов, очень интересно узнать ваше мнение о главе :)
Спасибо!
Бета: AnnaNP
========== Глава 45 - Мне жаль ==========
Апрель окончательно вступил в свои права.
Зиме волей-неволей приходится отступать, тогда как весеннее солнце все сильнее с каждым днем греет землю. Если какая-то часть снега ещё и укрывает её, то только там, докуда прозорливые солнечные лучики пока чудом не добрались. На ровных черных клумбах начинают появляться первые признаки жизни. Деревья, скинувшие с веток вниз тяжелые белые хлопья, просыпаются от затянувшегося сна. Небо больше не серое. Все чаще оно – истинно голубое. Как раз такое, каким его обычно рисует Джерри.
Мы пережили зиму. Лед, наконец-таки, растаял.
Под пристальным надзором солнечного света, просачивающегося через толстое стекло единственного в детской окна, белокурое создание, сосредоточенно склонившись над журнальным столиком, выводит замысловатые линии на девственно-белой бумаге. Цветные карандаши рассыпаны рядом. К ним прибавилось несколько оттенков, выуженных откуда-то из недр бесконечных полок дома миссис Браун. Мне кажется, такому подарку Джером был рад не меньше, чем обычные дети огромным плюшевым медведям на Рождество. Все-таки для счастья моему мальчику нужно совсем немного. Это наглядно подтвердилось сегодня утром, когда маленький ангел проснулся.
С грустно-рассеянным видом он нахмурился, не найдя рядом меня и обернулся, чтобы посмотреть на другую часть кровати. Едва драгоценные камушки наткнулись на Эдварда, лежащего прямо возле их обладателя, в миллиметровом отдалении, они засияли, запылали ярче, чем огни всего мира. Такое любимое и нежное северное сияние заполонило их, не допуская даже возможности удержать внутри радость и восторг мальчика.
В буквальном смысле набросившись на долгожданного папу, Джером крепко-крепко обнял его – и руками, и ногами – без слов показывая, что никуда не отпустит.
Он соскучился.
Он ждал.
Он любит.
Похоже, даже для моего похитителя такое было немного чересчур. По крайней мере, он показался мне слегка смущенным, когда малыш накинулся на него. Впрочем, это чувство очень быстро прошло. Ответно прижав к себе сына, он спрятал его в своих объятьях, тихонько нашептывая что-то на ушко. Джерри быстро расслабился, задышал спокойно и размеренно, широко заулыбался. Успокоился.
Этим утром мое маленькое солнышко было простым мальчиком. Любимым своей семьей Джерри, которого ничто и никто не заставит плакать, у которого есть ласковый папа и уютный, безопасный дом. Он не боится и не ожидает опасности.
Этим утром Джером по-настоящему счастлив. Видеть его таким – лучшая из возможных наград.
Правда, стоит признать, что немного испуга в маленьких малахитах все же промелькнуло, когда, целуя Эдварда, малыш наткнулся розоватыми губками на его обожжённую кожу, а после, отстранившись, заметил, что ладони папы, держащие его, перевязаны бинтами.
Безмолвно ожидая ответа на тревожащий, без лишних разъяснений понятный вопрос, мальчик смотрел напряженно и растерянно. Не убегал и не прятался. Просто боялся потерять. Снова.
Благо успокоить Джерома удалось довольно быстро. Моему похитителю потребовалось всего лишь раз приложить подрагивающие при этом ладошки Джерри к своему лицу и показать, состроив несколько гримас, что ему не больно. А повязки он обещал снять через пару дней и продемонстрировать сыну, что кожа на них такая же, как прежде.
После был завтрак. Сытный, большой, вкусный завтрак. По-семейному уютный. Умиротворяющий.
Воистину картины милее, чем Джером, сидящий на коленях папы с огромным бронзовым клубничным круассаном не существует.
Доедая рядом с Калленами свой омлет с чеддером и базиликом, никакого иного мнения, что вчерашняя ночь являлась сном и быть не могло. Это все за дымкой. Это – прошлое. Впереди все будет, как и с погодой – светлее, теплее и безопаснее. Темноту и боль оставим жестокой зиме.
Маленькие пальчики обвивают мою руку, заставляя обратить внимание на своего обладателя. По-прежнему сидя на полу и поджав под себя ноги, малыш задумчиво указывает мне на два разных карандаша – красный и синий – спрашивая, каким лучше раскрасить фон рисунка. Кажется, через десять-пятнадцать лет мир получит нового, невероятно талантливого художника. Никогда не думала, что детям так нравится рисовать. Джерому нравится.
Отрываясь от размышлений, нежно улыбаюсь и выбираю синий.
Белокурое создание кивает и снова с самым серьезным видом возвращается к своей работе.
Признательность, проскользнувшая в маленьких малахитах, напоминает об утреннем событии, когда глаза моего похитителя выглядели точно так же. Он говорил о… маме.
«Я хочу, чтобы с сегодняшнего дня Джером называл тебя матерью».
Меня. Изабеллу Мари Свон, ещё два месяца назад ярую детоненавистницу.
Меня, Беллу, которая испугалась малыша при первой нашей встрече.
Меня… Меня, которая любит маленького ангела больше всех на свете.
Метаморфозы удивительны.
Усмехаюсь сама себе, наблюдая за тем, как Джером выводит прямые линии, немного склонив голову на бок, дабы не усомниться в их правильности. Смотрю и понимаю, как сильно хочу, чтобы этот ребенок называл меня тем словом, что выбрал Каллен. Я согласна быть мамой, хотя и не умею. Не думала даже, что когда-нибудь кто-нибудь скажет мне это – уж слишком такое казалось и даже было нереальным. Джеймс ненавидит детей. Мою неприязнь к ним он воспевал и пестовал, как только мог. Для закрепления требуемого эффекта наши «сессии» иногда проходили под видеофильмы с детскими мультиками. Своего Кашалот несомненно добивался – меня трясло лишь при одном упоминании этих дьявольских созданий.