Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
– От имени всех тарсаков я принимаю твои дары, - медленно произносит старуха.
– Да не испытают твои хозяева жажды! Встань, путник. Ты проделал далекий путь и заслуживаешь отдыха.
– Благодарю тебя, королева, - Тилос поднимается с колен и кланяется.
– Кроме того, со мной приехали северные купцы. Они хотят обсудить с тобой торговлю между знойными южными и прохладными северными землями. Ваши кони, равно как и ваши пряности и тисненые кожи, славятся по всему миру. Думаю, торговля окажется выгодной для
– В твой прошлый приезд я сказала тебе, северянин, что тарсаки не торговцы. Мы равнодушны к наживе, нам вполне хватает торговли с соседями.
– Самура хмурится.
– Твои купцы напрасно проделали великий путь в наши земли.
– Возможно, стоит сначала посмотреть, что предлагают нам чужеземцы, - Тарона выступает вперед. Глаза Самуры вспыхивают от гнева и тут же угасают: ее время ушло. Тарона с трудом сдерживает желание подойти поближе к Тилосу.
– Времена меняются, и твои слова, королева, прозвучали год назад. Сейчас с юга дуют новые ветры.
Мах-королева внимательно наблюдает за посланником, стараясь понять, дошел ли до него скрытый смысл ее слов. Однако тот остается бесстрастным.
– Я благодарю прекрасную мах-королеву… - начинает он. В шатре поднимается ропот - посланник явно выходит за рамки этикета. Сердце Тароны начинает учащенно биться.
– Я благодарю прекрасную мах-королеву за ее великодушные слова. Думаю, однако, что наши купцы окажутся благодарны куда больше. Я же со своей стороны могу лишь отплатить сказками о том, что происходит в окружающем мире. Если королева позволит мне немного передохнуть с дороги… - Его глаза, не отрываясь, смотрят на Тарону. Та буквально тает под его взглядом.
– Я отпускаю тебя, - медленно кивает королева.
– Твои истории выслушают у вечернего костра. Отведите его в гостевой шатер и убедитесь, что у гостей ни в чем нет недостатка.
Дождавшись, пока посланник и стражники покинут шатер, королева оборачивается к Тароне.
– У тебя своя голова на плечах, девочка, - печально говорит она, - но я вижу, что чужак еще ни разу не уходил от нас с пустыми руками. Он уносил отсюда твое сердце, и сейчас оно лежит в его приседельной сумке. Негоже женщине тарсаков так привязываться к мужчине, да еще и из чужих земель.
– Мое сердце принадлежит только мне, госпожа, - сухо отвечает Тарона.
– Могу ли я идти?
– Конечно, Тара, - кивает королева.
– Иди, но помни мои слова. Забери свое сердце себе, пока еще не поздно.
Ночью Зула приводит Тилоса в шатер Тароны. На исходе ночи посланник и мах-королева снова лежат рядом друг с другом, и Тарона чувствует, что не в силах расстаться с возлюбленным.
– Останься со мной!
– жарко шепчет она ему на ухо.
– Что тебе далекие северные земли? Что тебе твои хозяева? Останься - и ты всегда останешься рядом с королевой самого великого народа в мире, и твоя власть уступит лишь моей…
– Не могу, милая, - гладит ее по волосам посланник.
– Меня зовет дорога. Для меня нет большего счастья, чем топтать пыль. Я никогда не соглашусь на клетку, пусть и золотую. Прости, но я не могу.
– Тогда я приказываю тебе остаться!
– в голосе Тароны прорезаются хриплые нотки от поступающих слез.
– Я хочу видеть тебя каждый день, а не раз в два года! Я приказываю!…
– Прости!
– посланник осторожно высвобождается из ее объятий и начинает одеваться.
– Я должен идти. Скоро начнет светать.
– Я ненавижу тебя… - шепчет ему вслед молодая королева.
– Ненавижу! Ненавижу!
Иноземные купцы остаются еще на несколько дней, но посланник уезжает тем же утром. Вскоре после его отъезда Тарону снова приглашают к Самуре.
– Я знаю, что нынешнюю ночь ты провела с чужаком, мах-королева, - с плохо скрываемым раздражением говорит она.
– Ты не услышала мои вчерашние слова. Так продолжаться не может. Я позаботилась, чтобы он больше не смущал тебя своим присутствием. Найди себе новую игрушку, девочка, и никогда…
– Позаботилась?
– недоуменно смотрит на нее Тарона. Потом до нее доходит.
– Ах ты старая сука…
Она молнией вылетает из шатра. Зула, ни на минуту не оставляющая свою госпожу, бросается за ней. Не обращая внимание на окружающих, Тарона запрыгивает на первого попавшегося коня и вскачь несется в ту строну, где недавно осела пыль под копытами жеребца Тилоса. Зула, ничего не понимающая, но не потерявшая голову, следует за ней, успев, однако махнуть ближайшим симанам. Вскоре небольшой, в полтакха, отряд несется на северо-запад.
Однако они не успевают. В четверти перехода от стойбища в траве тут и там валяются бездыханные тела восьми тарсачек, судя по вышивке на безрукавках - симан Самуры. Их лошади разбрелись по окружающей степи и мирно щиплют траву. Тилос сидит на пригорке, грустно рассматривая труп своего коня, из туши которого торчит не меньше пяти стрел. Заслышав стук копыт, он поднимается и молча ждет, пока спешившая Тарона бросается ему на шею.
– Тилос… - задыхаясь, шепчет она.
– Прости, милый, прости… Это не я, это Самура…
Охрана недоуменно рассредоточивается вокруг. Женщины, ничего не понимая, смотрят друг на друга и на сошедшую с ума мах-королеву. Только Зула, наконец, разобравшаяся, что произошло, молча качает головой.
Тилос мягко отстраняет от себя Тарону.
– Я ни в чем не виню тебя, госпожа, - сухо говорит он.
– Однако мне нужно продолжать свой путь, а мой конь мертв. Могу ли я попросить…
– Да, да, да!
– исступленно шепчет Тарона.
– Проси что хочешь, хоть мою жизнь! Нет, не все, не проси коня, я не отпущу тебя никуда, любимый!…