Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
– Ошибку?
– растерялась Элиза.
– Ну… не знаю… Бараташ не успел показать, как из полного приседа фиксировать противника…
– Не то, - отмахнулся Тилос.
– Не успел и не успел. Потом научишься. А главная ошибка?
Девушка пожала плечами, не заботясь, разглядит ли Тилос ее в темноте. Оставить ее у Тароны? Ну и ну…
– Главная твоя ошибка в том, что ты вообще позволила втянуть себя в драку без нужды. Да, зачастую боя не избежать, но не в тот раз. Ты вышла победительницей, согласен, но всего лишь за счет внезапности. Та девица просто не ожидала сопротивления. Больше такое не повторится. Смотри, что получилось в результате. Во-первых, в следующий раз
Пришибленная Элиза уставилась в невидимую во тьме землю.
– Что нож не удержу, - неохотно призналась она, - и что даже зайца убить побоюсь…
– А ты?
– Что она сама меня боится, аж дрожит…
– Ага, понятно, - вздохнул Тилос.
– Обвинить тарсачку в трусости - худшее оскорбление. Ну, милая, ты даешь… Ладно, давай спать. Нам нужно побыстрее добраться в Тапар, а отсюда даже до Граша не меньше трех недель верхами. Придется двигаться от источника к источнику, тот еще крюк.
– Тилос… - робко спросила Элиза.
– А зачем ты хотел меня у Тароны оставить? Она же тебя убить хотела, и меня, наверное, убьет…
– Тарсачки не воюют с детьми, - усмехнулся ее спутник.
– А ты по их меркам пусть и не ребенок, но в возраст еще не вошла. Выпороть тебя как следует -можно, до смерти запугать - милое дело, но убивать только за то, что ты со мной пришла? Нет, Тарона должна совсем от ревности обезуметь, чтобы на такое пойти.
– Но зачем?
– Ф-ф-ф… - судя по звукам, Тилос лег на спину и устраивался поудобнее.
– Как бы тебе объяснить… Видишь ли, неспокойно в последнее время на Западном континенте, ох, неспокойно. Рядом с Тароной для тебя самое безопасное место.
– Ничего себе - безопасное… - Элиза вздрогнула.
– Тилос, а почему она тебя так ненавидит? Она… знает, кто ты? Сегодня она сказала, что ты посланник, но ведь это неправда!
– Эла, малышка, ты просто еще не разбираешься в женских чувствах, - голос Тилоса погрустнел.
– Я довел Тарону до того, что она с удовольствием прикончила бы меня, но вовсе не потому, что ненавидит. Она просто влюблена в меня по уши…
Песчаная пустыня, барханы из слежавшейся мелкой пыли. По верхушке одного из них петляет цепочка следов - ушастый тушканчик проскакал по своим делам. Сухой горячий ветер легкими порывами обдает лицо, пересохшие губы начинают трескаться. Конь недовольно пофыркивает - травы здесь нет и в помине, ближайшее пастбище в сотне полетов стрелы к востоку.
Юная тарсачка двенадцати или тринадцати лет учится стрелять из большого, не по росту, лука. У нее всего три стрелы, причем две явно сделаны самостоятельно: кривоватые, с грубыми каменными наконечниками, с наспех примотанным оперением. Она специально ушла подальше от кочевья, чтобы сверстницы не дразнили ее неумехой. Хилая и болезненная, она поклялась, что однажды превзойдет подруг во всем - и в стрельбе, и во владении саблей, и в скачках. Теперь каждое утро она бросает свой табун на попечение мужчин-пастухов и матери и отправляется в дюны - тренироваться. Но сегодня дело не идет на лад. Неловко спущенная тетива больно хлещет по руке, и на глазах выступают слезы боли. Потирая покрасневшую руку, девочка упорно снова и снова натягивает лук, целясь в воткнутый в ближайший бархан стебель, специально прихваченный в зарослях чертополоха.
Шорох осыпающегося песка заставляет ее вздрогнуть и схватиться за нож. Ни вазиты, ни бериуты не забираются в скудные и жестокие края на самой границе Великих Пустынь. Однако осторожность не помешает. А если ее выследили насмешливые подружки? Языкастая Зула не преминет растрезвонить, как упражняется хилячка Тара. Тогда… тогда…
На гребне бархана стоит заморенный на вид ослик с двумя тюками. Под уздцы его держит чужой мужчина, по виду - из северного Сураграша, а может, и настоящий северянин. Девочке трудно судить - она лишь раз видела купца из далеких сказочных Княжеств в сопровождении двух охранников-гуланов. Однако она напрягается еще сильнее и, напряженно сжимая нож и лук, начинает пятиться к коню. Как хорошо, что она не стала стреноживать верного Вихря… Единственная хорошая стрела с бронзовым наконечником остается лежать на песке рядом с мишенью. Стрелу жалко, но за ней можно вернуться потом.
– Ты неправильно держишь стрелу, - на тарси незнакомец говорит без малейшего акцента. Он оставляет поводья ослика и быстро спускается, почти съезжает по осыпающемуся песку.
– Ты должна брать ее двумя пальцами, легко, за самое основание, а не хвататься пригоршней, словно за палку. Дай, покажу.
Незнакомец поднимает с песка хорошую стрелу, как-то сразу оказывается рядом с оторопевшей Тароной и осторожно вынимает лук у нее из руки. Встав боком к девочке, он натягивает тетиву, так, чтобы она видела его хват.
– Понятно?
– спрашивает он.
– Попробуй сама.
– Я… мочь… сама… - Тарона плохо говорит на общем, и связывать слова в гладкую нить ей не хочется. Она не может понять, боится ли она северянина. В голове всплывают рассказы матери о беззаконных северных землях, где каждый мужчина может безнаказанно ударить или даже осквернить женщину. Девочка отступила почти к самому коню. Один рывок - и она умчится отсюда к матери. Но что-то удерживает ее. Может, единственная настоящая стрела в руках чужака?
Северянин стоит неподвижно, протягивая ей лук.
– Возьми, - повторяет он на тарси.
– И попробуй еще раз.
Тарона осторожно тянется и вынимает у него из руки лук и стрелу. Нож становится неудобно держать, и она засовывает его за пояс. В конце концов, он давно мог бы напасть на нее, если бы хотел.
– Вот так?
– неуверенно спрашивает она, натягивая лук. Кожа предплечья горит от ударов тетивы, но она гонит от себя боль, стараясь удержать стрелу именно так, как показал незнакомец. Держать стрелу двумя пальцами сложнее, чем полной щепотью, но чужак натягивал лук таким естественным движением…
– Не совсем… - говорит северянин и тянется в ней. Девочка инстинктивно дергается в сторону, тетива выскальзывает из пальцев и снова бьет по больному месту. Стрела бессильно падает на дюну. На сей раз сдержать слезы не удается. Снова ухватив нож, Тарона отскакивает в сторону. Ее страхи оживают с новой силой.
– Больно?
– спрашивает северянин.
– Разреши взглянуть.
Он снова оказывается рядом и, не обращая внимания на нож, берет в руки предплечье девочки, поворачивая его внутренней стороной вверх. На месте удара выступили мелкие капельки крови. Северянин поцокивает языком, скидывает на землю худой заплечный мешок и начинает копаться в нем, присев на корточки. Тарона снова шагает в сторону, но уже не так быстро. В мешке поблескивают удивительные штучки, которые она не видела никогда в жизни. Заглядевшись, она пропускает момент, когда северянин начинает мазать ей руку каким-то едким составом. Кожу щиплет, но выдернуть руку девочка не успевает.