Утреннее шоссе
Шрифт:
Впрочем, Антон Клямин был везунчик. Повезло ему и на этот раз.
Рота капитана Худякова направлялась в областной Дворец культуры, где гастролирующий театр из города Кимры давал комедию В. Шекспира «Много шума из ничего».
Настроение у капитана было превосходное. Днем его рота на учениях показала лучшие результаты в полку, и командир не только поздравил при всех Худякова, но и сердечно обнял его. Ко всему тому жена капитана, Рая, учительница музыки, была сегодня именинница. Худяков вез ее вместе с ротой в театр. В платье зеленого цвета, Рая сидела
Так они и двигались походной колонной, состоявшей из четырех свирепых грузовиков и веселого «газика».
Неожиданно колонна уперлась в стоящий впереди автобус. Капитан Худяков удивился. Он проследил по карте весь маршрут: на этом участке не было железнодорожных переездов…
Единственное, что капитан себе позволил, – это взглянуть на часы и нахмуриться.
– Юра, – сказала жена, – мы можем опоздать.
– Точно! – бодро ответил капитан и чуть повысил голос: – Сержант! Узнайте, в чем дело!
– Есть! – ответил Коберидзе и вылез из машины.
Вернулся сержант в радостном возбуждении. Судя по всему, то, что он увидел на дороге, интересовало его гораздо сильнее, чем пьеса В. Шекспира.
– Разрешите доложить! – начал издалека сержант, растягивая удовольствие.
Капитан кивнул.
– Там на дороге валяется камень!
Красивая правая бровь капитана приподнялась дугой. Как-никак в его распоряжении была мощная техника. Машины жарко дышали двигателями суммарной мощностью в восемьсот лошадиных сил.
– Камень? – переспросил капитан.
– Так точно! Больше, чем на могиле моего дедушки в Поти.
– Мне не довелось быть на могиле вашего дедушки, сержант, – сказал капитан.
– Приезжайте! – сердечно пригласил его сержант. – Вместе с женой. Рады будем.
– Сержант! – строго одернул капитан.
Жена, учительница музыки, хотела улыбнуться, но посмотрела на часы. Ей показалось, что секундная стрелка бежит быстрее обычного. Капитан уловил этот взгляд и вылез из машины, чтобы лично разобраться в ситуации. Выдерживая почтительную дистанцию, за ним двинулся сержант Коберидзе. Правда, он был не прочь остаться наедине с женой капитана, перекинуться двумя-тремя изысканными любезностями. Но искушение еще раз взглянуть на камень было выше его врожденной галантности…
Капитан Худяков был человеком несколько самоуверенным. Он готовил себя к сложнейшим боевым действиям, но что странно – попадая в среду людей штатских, терялся, ибо по натуре был застенчив…
– Разрешите, – негромко сказал капитан, глядя в затылок какого-то дядечки в телогрейке.
Дядя в телогрейке, вероятно, давно никому ничего не разрешал. Он продолжал стоять столбом. Может быть, он был глухонемым? Рядом стояли такие же глухонемые…
Горячее сердце сержанта Коберидзе не могло стерпеть пренебрежения к своему родному капитану. Коберидзе шагнул вперед, взял за локоть дядьку в телогрейке и сказал нежным голосом:
– Генацвале! Тебе мой капитан сказал: «Разрешите». Почему не разрешаешь? Ты что, купил это место? – И железным плечом сержант потеснил молчуна.
Картина, открывшаяся
Несколько активистов копошились возле гигантского камня, словно муравьи у спичечного коробка. В стороне лежал перевернутый автомобиль. Мужчина в разодранной рубашке и перепачканных штанах бегал от камня к автомобилю, то и дело обращая белые от гнева глаза в сторону бревна, на котором, пригорюнившись, сидела простоволосая женщина в опавшем на плечи пуховом платке. Женщина держала на коленях два объемистых портфеля-«дипломата».
Капитан был профессиональным военным и сразу оценил обстановку. И еще капитан понял, что для полного счастья ему не хватает ситуации, близкой к боевой. Худяков женился только полгода назад и не мог упустить возможности показать жене, каков он в серьезном деле!
3
Бурые капли дождя срывались с карниза и падали на раскрытый зонтик старика Николаева. Ветхая ткань зонтика едва сдерживала воду. Но старик продолжал упрямо сидеть на привычной скамье, отвернув в сторону лицо.
Клямин поставил на асфальт драгоценные портфели и чемодан.
Таксист – парнишка лет двадцати – долго гонял стартер заглохшего двигателя, жалуясь Клямину на то, что начальство на него окрысилось – второй раз он пролетает с получением нового автомобиля. На что Клямин пообещал дать парнишке несколько практических советов – пусть найдет его на досуге. Или позвонит… Паренек черкнул на коробке от сигарет номер телефона Клямина, запустил наконец двигатель и укатил. Клямин направился к своему подъезду. Кажется, впервые за последние дни он ни о чем не думал. Рыжие от дождя стены дома, пустой двор с мокрыми веревками, на одной из которых болталась забытая майка, детская площадка с качелями навевали сонное смирение… И старик сосед продолжал сидеть на скамье, как и пять дней назад. «Может, он преставился и никто этого не замечает? – подумал Клямин. – Даже на шум такси не отреагировал…»
Он хотел окликнуть соседа, но передумал: еще испугается старый…
Клямин сделал несколько шагов и услышал бормотание:
– Вот… Ежели ты зонтик, так не протекай…
– Дед!
– А? – мигом отозвался Николаев.
– Ты с кем это? С зонтиком, что ли?
– С ним. Протекает, мыши проели. – Старик нимало не смутился. – А я тебя видел… От! – Он поднял в сторону руку.
В нише между двумя дождевыми желобами стояло расколотое напольное зеркало. Тусклая его поверхность вбирала в себя весь двор.
– Борисовские выбросили. А я приспособил… Появится жулик – подумает: спит старик. А я все вижу. Хитро?
– Хитро, – согласился Клямин и подумал, что старик совсем уже того, тронулся. – Что ты охраняешь? Машину свою я в гараж отогнал.
– Что охраняю?.. А все охраняю… Мне, Антон, видение было – старуха моя. Пришла и говорит: «Жди меня, явлюся. Рано утром, в дождик. Но в квартиру не войду, во дворе постою»… Все не идет.
Клямина нисколько не смутил смысл сказанного. На какое-то мгновение ему даже показалось, что так и случится. Старик сидел опустив плечи и сложив руки на коленях. Пуговица на хлястике его пальто болталась на последней тоненькой нитке…