Утренние поезда
Шрифт:
Михаил Стрельский, актер.
Всеволожский Иван Александрович, директор Императорских театров.
Потехин Алексей Антипьевич, драматург, начальник репертуара Петербургских императорских театров.
Писемский Алексей Феофилактович.
Гасилов Фирс Евгеньевич, театральный рецензент.
Медведев, антрепренер.
Зрители, гости у Писемского и Ярошенко.
Голоса.
Оформление спектакля должно быть рассчитано на то, чтобы между отдельными эпизодами пьесы не было ни малейшего перерыва. Возможно, что все элементы декорации, необходимые для воспроизведения места действия, вернее, намека на него, являются компонентами единой установки.
Желательно использовать экран, расположенный в глубине сцены, на котором в соответствующие моменты возникают подлинные фотографии Стрепетовой в ролях и в жизни, а также рисунки и портреты Репина и Ярошенко. Впрочем, это — на усмотрение постановщика.
Действие первое
Петербург 1881 года. Уборная Марии Гавриловны Савиной в Александринке. С а в и н а и Г а с и л о в.
Г а с и л о в. Мария Гавриловна, ходят слухи о приглашении на императорскую сцену провинциальной актрисы Стрепетовой. Это правда?
С а в и н а. Да. Драматург Потехин, новый заведующий репертуаром, очень хлопочет о приглашении Стрепетовой. Директор склонен не препятствовать этому.
Г а с и л о в. Я знаю госпожу Стрепетову по сцене. Она бесспорно талантливая артистка, но с весьма ограниченными средствами. Внешность ее не допускает исполнения сколько-нибудь представительных ролей. Успех ее основан, главным образом, на удачных минутах, какие, случается, и вовсе не бывают. К тому же она далеко не молода, весьма болезненна и вряд ли сможет часто играть.
С а в и н а. Ей тридцать лет, господин Гасилов.
Г а с и л о в. Не понимаю, зачем приглашать Стрепетову, когда у нас есть несравненная Савина? Не думаете ли вы, что ее присутствие на императорской сцене может вам помешать?
С а в и н а. Ну что вы, дорогой! Мне она ничем помешать не может. Стрепетова сама по себе, а я сама по себе. Петербургская публика меня знает и, смею думать, любит. Госпоже Стрепетовой надо еще эту публику завоевать. Это нелегко. Талант ее такого рода, что петербургская публика может ее и не принять.
Г а с и л о в. Однако ее гастроли в Петербурге проходят с неизменным успехом.
С а в и н а. Неудивительно. В своих ролях она бывает превосходна! Но ее диапазон действительно невелик. Когда она берется играть светских дам или героинь западного репертуара — она просто нестерпима. Впрочем, я могу только приветствовать ее поступление на императорскую сцену. Ее приход усилит труппу, внесет новую, недостающую краску.
Г а с и л о в. Вы удивительный человек, Мария Гавриловна! Сколько мне известно, у вас с ней еще в провинции сложились весьма трудные отношения. И тем не менее вы приветствуете ее вступление в труппу!
С а в и н а. Да, характер у нее нелегкий… Но тогда я была девчонкой, мне надо было завоевать имя, положение. А она к тому времени уже имела успех. Сейчас дело обстоит иначе. Я не та девочка, какой была когда-то.
Г а с и л о в. На вашей стороне публика, все подлинные ценители изящного!
С а в и н а. Спасибо, дорогой мой. Только напрасно вы полагаете, что приход Стрепетовой меня пугает. И я вовсе не собираюсь мешать этой несчастной женщине, больной, брошенной мужем… Я рада, что господин Всеволожский, новый директор Императорских театров, склонен предложить ей ангажемент.
Г а с и л о в. Господин Всеволожский, если не ошибаюсь, приходится близким родственником вашему… будущему мужу?
С а в и н а. Все-то вам известно! (Смеется.) Да… Но тот, кто полагает, что это обстоятельство облегчит мою жизнь в театре, глубоко ошибается. Наоборот, это делает ее более сложной. Иван Александрович человек весьма щепетильный, да и я не склонна пользоваться родственными связями в собственных целях. Нет, господин Гасилов, моя сила не в покровительстве начальства. Она — в любви ко мне петербургской публики.
Савина поднялась, протянула руку для поцелуя. Г а с и л о в поцеловал, откланялся и ушел. Савина некоторое время стоит задумавшись.
(Тихо.) Да, Поля, я уже не та, что была в Орле… (Уходит.)
Москва. Уборная Модеста Ивановича Писарева в театре Бренко. П и с а р е в и А н д р е е в-Б у р л а к.
П и с а р е в. Вася? Ты видел ее? Говорил с ней?
Б у р л а к. Говорил…
П и с а р е в. Что она сказала?
Б у р л а к. Что она могла сказать, Модест? Все то же.
П и с а р е в. Да, да… Этого следовало ожидать.
Б у р л а к. Видел твоего сына, Висарика. Славный мальчишка, умненький.
П и с а р е в. Это бесчеловечно! Лишить меня возможности видеть собственного сына!
Б у р л а к. Ты этого хотел, Жорж Данден!
П и с а р е в. Ты смеешься, Вася! Я хотел? Этого?
Б у р л а к. Смеюсь? Смешного тут маловато. Да… Всеволожский подписал приказ о зачислении ее в труппу Александринки. Каково ей там будет? На казенной сцене… С ее характером… Боюсь я за нее, Модест.
П и с а р е в. Да, я виноват, тысячу раз виноват перед ней! Но я ничего не могу с собой сделать. Я влюбился… влюбился, как мальчишка. Я писал, просил не торопиться с разрывом. Она не отвечает, письма приходят обратно… Поверь, я страдаю не меньше ее…
Б у р л а к. Не меньше?
П и с а р е в. Ты знаешь, Вася, для меня и не было человека более близкого по духу, чем она. Глаша… это совсем другое… Но наша совместная жизнь с Полей… У нее несчастнейший характер — и других мучает и себя… Иногда она доходила до такого состояния, что я боялся, как бы она не наложила на себя руки. И сейчас… боюсь.