Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

Киле Петр

Б е л ы й Умерить пыл! Свет загасить нездешний? Когда слова мои вам недоступны, Умолкну я, но только мысль и чувство, Оставшись втуне, вопиют в тоске, И в танце я кружусь, в безмолвной песне, Как козлоногий в таинстве у древних.

Белый надевает маску и пляшет, а с ним и Любовь Дмитриевна.

Х о р м а с о к ( сопровождая Блока) Поэт

женился на Прекрасной Даме, Воспетой им, как Данте, В стихах, таинственных, как сон, Любви весенней в рощах звон. Д и о н и с Как счастлив он, должно бы! С и в и л л а О да! О да! Еще бы! Но только песней соловей Исходит все звончей, И ничего ему не надо, Чему жена не очень рада. Х о р м а с о к Да, грустно ей до слез, А все цветет благоуханней роз - С тоской в крови до звона, Пречистая мадонна.

Блок отходит в сторону с каменным лицом; Хор масок устремляется за Белым с ее спутницей.

Х о р м а с о к Смотрите! Друг-поэт колени преклонил Пред женщиной неоцененной, В живую жизнь влюбленной, И тоже несказанно полюбил. Он, мистик и мыслитель, Шлет письма - не взыщите, - Как гений, что сошел с ума, Весь погружен в мистический туман. ( Пляшет.) Как разобраться в этой амальгаме Видений и страстей Прекрасной Даме, Как Беатриче, не сошедшей в мир иной, Со скромной долей быть женой Поэта чистого при бурях века, С достоинством высоким человека?

Любовь Дмитриевна, превесело смеясь, вырывается из круга масок и возвращается к Блоку.

Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а О, милый, что с тобой? Б л о к Маской смерти Покрылось вдруг лицо, не правда ли? Плясать я не умею в хороводе, Что водит сам Дионис в исступленьи, В безумие ввергая нимф и женщин. Вот зрелище! Изнанка красоты! Его не вынес и Орфей. О, Феб!

Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Ах, что привиделось тебе такое? Здесь вечеринка, легкая игра И вместо ваших философских бдений. М е й е р х о л ь д Театр не форма жизни, только символ. Ч у л к о в Анархия и мистика в единстве - Вот новая поэзия и правда! Д и о н и с Все свято в таинствах Эрота. Ищите все полета В едином действе трех, А, может быть, и четырех, С открытым пламенем во взоре Сойдитесь во соборе! Ч у л к о в Призыв хорош! Но вряд ли нов. Б е л ы й Что, эврика? Соборная любовь. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Ах, что бы это значило? Театр? Мистерия любви? Или забава? Б л о к Да, подзаборная, никак иначе. Б е л ы й ( про себя) Как весело и ясно улыбнулась С телодвиженьями вакханки милой Обычно тихая жена поэта И молчаливая - под стать ему. ( Оживляясь, с лукавым видом) Призыв Диониса нашел в ней отклик, Как я заметил по ее вопросам И взрыву смеха до смущенья позже. ( Исполняя танец журавля) Любовь к Пречистой Деве быть иной Не может быть. О, боги! О, Дионис!

Сцена 2

Петербургская сторона. Просторная квартира полковника Кублицкого, отчима Блока, в Гренадерских казармах. Две комнаты с отдельной дверью из передней - кабинет и спальня. Блок за письменным столом, Любовь Дмитриевна во внутренней комнате с окнами на Большую Невку.

Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а ( одна, готовясь ко сну) Два года замужем. Всего-то? Странно, Все кажется, давно, с начала встреч В деревне, увлечения театром, Когда у всех мы на виду таились, Как дети малые, и друг от друга; ( с жестами, словно репетируя роль) Ни тени флирта, все всерьез - до скуки, Как будто сватают нас против воли И мы судьбой обречены быть вместе. Ни слов, ни взгляда, ни касанья рук - Приличья ради я, а он так робок? Столь целомудренен? Иль я не нравлюсь? О, нет! Он пел любовь и складом речи, И видом молодца, пусть я не знала, Что он поэт, поет любовь в стихах, Исходит ими рядом и в разлуке, Как пеньем оглушенный соловей. (распуская волосы, как золотой плащ, спадаюшие по телу) Мы б разминулись, если б не театр - В сенном сарае средь лесов и далей. Он Гамлет, я Офелия - в игре Мы смело взор вперяли друг на друга С любовью тайной и тоской безумной, В предчувствии соблазнов и потерь, Еще глухих, далеких, словно зори.