Утро нового года
Шрифт:
— Не свербит на душе-то, Василий Кузьмич? — проходя мимо, спросил его Волчин.
— У меня? — ткнул себя пальцем в грудь Артынов. — С чего бы это?
Волчина, заводского снабженца, Корней никогда не мог с одного взгляда отличить от председателя завкома Григорьева. Оба они были рыжеваты, оба носили пестрые пиджаки и косоворотки и только разговаривали каждый по-своему. Волчин чеканил громко, отчетливо, и выходило у него слово, будто отлитое на машине. Григорьев по-петушиному клонил голову к плечу, глотал концы фраз, как
Посреди всей этой разномастной заводской публики выделялся инспектор Полунин. Богданенко уступил ему свое директорское место, а сам приспособился с краю. У Полунина под высоким лбом вспыхивала позолоченная оправа очков. Он был из тех закоренелых, не поддающихся влиянию времени служилых людей, безгрешных, как ангелы, невозмутимых, как евнухи, беспристрастных, как судьи, и методичных, как автоматы.
Полунин читал акт глуховато вежливым голосом, и, слушая его, Корней удивлялся способности все до мелочей разобрать, рассортировать, разложить по полкам и говорить много о том, что можно объяснить в десяток минут.
В конце акта Полунин усилил голос и почти, как открытие, провозгласил:
— Таким образом, случай произошел по трем основным причинам. Во-первых, несомненно, нарушение общих норм и указаний по технике безопасности. Скважина оказалась не накрытой. Крышек в наличии нет. Во-вторых, отсутствует инструктаж по технике безопасности. Документов, подтверждающих таковой, не имеется. В-третьих, не назначено ответственное лицо, которое бы наблюдало за состоянием техники безопасности и своевременно принимало меры.
Тут он оторвал нос от листа, вытер платком запотевшие очки и сделал длинную выдержку. Возможно, этим самым ему хотелось усилить эффект, но Яков неожиданно вставил:
— А отчего же произошли все эти «во-первых» и «в-третьих»?
— У меня в предписании точно определено: выяснить обстоятельства, кои повлекли несчастный случай, — невозмутимо ответил Полунин. — Я их выяснил. Анализ финансовой и хозяйственной деятельности вашего предприятия в данный момент к моей компетенции не относится.
— Все же, каково ваше мнение?
— Мнение мне полагается выражать только в форме документа, коим является данный акт. На основе точных и проверенных данных.
— Ну, валяйте дальше, — сказал Матвеев. — Что вы предлагаете?
— Предложения мною изложены. Во-первых, завод будет платить Шерстневой пособие по инвалидности, если определит врачебная комиссия. Очевидно, пострадавшая потеряла определенный процент трудоспособности. Во-вторых, следует наметить и провести в жизнь соответствующие мероприятия по усилению охраны труда и техники безопасности. Наконец, в-третьих, придется все же кого-то наказать.
— Кого же? — опять вмешался Яков.
— В докладной товарища Чиликина, дежурившего в ту ночь по заводу, называется виновником товарищ Артынов. Однако с точки зрения объективной…
— А вы попробуйте
— Я, однако, не могу делать выводы по личным впечатлениям. Если отступать от объективности, от фактов и определенных документов, то, на мой взгляд, более следует наказать именно дежурного Чиликина, а потом уже Артынова. Но Чиликина, по некоторым формальным соображениям, наказать нельзя. И притом, видите ли, все же не он непосредственно руководит этим участком, то есть карьером…
— Замечательные выводы, — зло заметил Матвеев. — Туды и сюды: нельзя, товарищи, не признать, но и необходимо признать.
Богданенко строго постучал по столу:
— Прошу соблюдать порядок! Не на базаре!
Полунин невозмутимо продолжал:
— …И кроме того, случай сам по себе исключительный. Не характерный для производства, но именно единственный в своем роде. Можно ли было его предугадать?
— На производстве без недостатков не обойтись, — качнув ногой и отодвинувшись от спинки дивана, важно произнес Артынов. — И, конечно, будь хоть о трех головах, всего не предугадаешь. Иной раз мимо пройдешь — не заметишь. Когда план где-то застопорит, все мысли на план, и тогда многое мимо глаз летит.
— …Значит, можно ли было предугадать? — после паузы спросил Полунин. — На этот вопрос трудно ответить, а тем более невозможно подкрепить документом. Но самый важный фактор, в данный момент, тот, что пострадавшая Шерстнева осталась жива. Поэтому ответственность автоматически понижается, и я могу предложить ограничиться простыми взысканиями…
— Ну, у нас за этим остановки не будет, — вставил начальник формовки Козлов. — Например, на мне взысканий не меньше, чем на нищем заплат.
— Значит, заслуживаешь, — поднимаясь во весь рост, резко оборвал его Богданенко. — Зря, что ли?
Он сунул левую руку за борт кителя и окинул всех присутствующих многозначащим взглядом.
— Без причин я никого не наказываю! Но рассуждать попусту и убеждать — «пожалуйста, сделайте!» — не умею! Человек я практический. В случае нужды сам подопру любое дело плечом да ка-ак дви-ну-у! Моментально будет исполнено на все сто процентов!
В подтверждение давнул лежавшее на столе пресс-папье, оно хрупнуло и раскололось.
Яков и Семен Семенович переглянулись.
— Потому я могу заверить трест, — веско, внушительно, положив раскрытую ладонь на грудь, пообещал Богданенко, — порядок на заводе будет наведен! Будет! Происшествие на зимнике мы воспримем как серьезный урок и предупреждение. Урок в том смысле — мало занимались техникой безопасности, проявляли недопустимое благодушие. А предупреждение — тем, кто намерен прожить по старинке. Попривык у нас кое-кто работать спустя рукава. Критиковать, а на себя не оглядываться. Нет уж, извините, как говорится! Коли ты критикуешь других, то изволь и сам держаться на высоте.