Утро звездочета
Шрифт:
Я киваю, и минуту спустя из ворот Конторы мы выходим на раскаленный асфальт тротуара, и проносящиеся мимо машины обдают нас клубами горячего воздуха.
— А что там за кредит? — первым нарушаю я молчание.
— А, — небрежно машет Дашкевич, — так, мелочевка. В общем, он покупал автомобиль. Ленд ровера последней модели ему не хватало. В общем, актеришка оказался дешевым понтовщиком. Нормально, да? Купил машину в кредит, ну и, само собой, просрочил выплату по кредиту. Звезда!
Он издевательски широко разводит руками.
— Лично, — хватает меня за рукав
— Так, — не понимаю я, — и в чем же загвоздка?
— По официальным документам Браун до сих пор числится должником, — объясняет он, доставая из кармана «Йоту». — Лишь сегодня утром я выяснил, как все было на самом деле. Теперь задача — представить дело так, будто я буду выяснять это до конца сегодняшнего дня. Оптимальный вариант — до завтрашнего обеда.
— Хочешь потянуть время? Есть реальные зацепки?
Но Дашкевич уже прикладывает оповещатель к уху и поворачивается лицом к проезжей части.
— Да! — кричит он в трубку. — Ну конечно готов! Ты где? Откровенность за откровенность, — так же внезапно поворачивается он ко мне, пряча телефон.
— В смысле?
— К блядям поедешь?
Мы одновременно застываем, и по лицу Дашкевича я вижу, что он не шутит. Напротив, он ждет моего скорейшего ответа.
— Откровенно? — спрашиваю я.
— А разве на такой вопрос можно по другому? — отвечает вопросом на вопрос он. — А вот, кстати, и Гена.
Дашкевич наклоняется к припарковавшемуся у обочины черному мерседесу, у меня же не остается времени придумать достоверное объяснение того, что общего у Дашкевича с оснащенного мигалкой красавца на колесах. Обычно на таких передвигается кто-то из большого начальства: у машины комитетские номера, но она явно не из нашего гаража.
— Кстати, — говорит он мне, постукивая пальцами по крыши автомобиля, — если тебе недостаточно откровенности, то могу сказать, что нашему Багмету — теперь уже точно крышка.
Я молчу, бросая быстрые взгляды по сторонам.
— Информация верная, — улыбается Дашкевич, — из первоисточника, — говорит он и, собрав пальцы в кулак, постукивает по крыше так, что звук наверняка сотрясает салон изнутри. — Ну что, определился? — кричит он, как мне кажется, на всю улицу.
На заднем сиденье я оказываюсь почти что против собственной воли, и тем не менее, быстро прихожу в себя.
— Сергей, — протягиваю я руку водителю.
— Чижов, — цепляется он пальцами за мои пальцы, не отрывая взгляда от лобового стекла.
— Геннадий Викторович Чижов, — оборачивается ко мне с переднего сиденья Дашкевич, — личный водитель товарища Попенко, заместителя начальника службы безопасности Следственного комитета при Генпрокуратуре Российской Федерации. Попенко — гандон! — кричит он в решетку кондиционера на передней панеле.
— Да нормальный мужик, — лениво отвечает Чижов и удостаивает меня взгляда из зеркала. — Не ссы, машина не прослушивается.
— Я уже
— Йоху! — радостно кричит Дашкевич и лупит ладонями по «торпеде», — большой брат следит за тобой!
— Много чести, — так же невозмутим Чижов. — Маячок есть только на одной машине. И лишь для того, чтобы в случае необходимости, прийти на помощь главному, — и он тычет указательным пальцем в обшивку потолка.
— Кстати, о маячке, — вспоминает он и тычет пальцем в прикрепленный на стекле оповещатель, на вид — точно такой же, как у меня и у Дашкевича.
Я неслышно усмехаюсь, ведь это и в самом деле весело — наблюдать, как посредством мобильной связи водят за нос собственную супругу. Чижов великолепен: он уверяет жену, что задержится на пару часов, и это выдает в нем знатока женской психологии. Правда грозит срывом всей операции, поэтому Чижов справедливо решает, что лучше отзваниваться всю ночь, или сделать вид, что находишься вне доступа, чем заранее испортить себе праздник, объявив жене, что домой заявишься лишь утром.
— Бабу не обманешь, — говорит он нам после того, как заканчивает врать. — Ей не правда нужна — надежда.
За окнами машины проносятся улицы Одинцовского района, и я почему-то пугаюсь, вспомнив, что скоро Барвиха. Впрочем, возможная встреча с начальством нам не грозит. Мы останавливаемся в Лесном городке, во дворе новостройки на улице Энергетиков, и пока Чижов закрывает машину, а Дашкевич названивает проституткам, я работаю грузчиком — везу на девятый этаж два тяжеленных пакета, которые всю дорогу ехали за моей спиной, прямо в багажнике мерседеса.
Шлюхи еще не подъехали, и мы не спеша распаковываем пакеты, выкладывая их содержимое — выпивку, овощи, фрукты, нарезки — на кухонный стол. Туда же летят три пачки презервативов, вызывая у меня противоречивые ожидания: мне кажется, что этого не достаточно, но я не уверен, что все они пойдут в дело. Квартира мне нравится с первого взгляда, как, впрочем, бывает со всеми квартирами, которые снимаешь для встреч, о которых не должна знать жена. Жены у меня уже нет, платить за квартиру не надо, к тому же здесь я впервые, поэтому новизна чувств и предвкушение разнузданной ночи выплескиваются из меня, как пиво «Гинесс» из нагревшихся в дороге банок.
Долго расслабляться нам не дают: одновременно раздаются сразу два звонка. Один из оповещателя Дашкевича, а еще один — из прихожей, и я улыбаюсь оттого, что входная дверь дает о себе знать мотивом «Капитан, капитан, улыбнитесь!». Выскочив на балкон, Дашкевич закрывает за собой дверь и терпеливо бубнит в трубку, и этого достаточно, чтобы понять, что звонит ему Мостовой. Чижов торопится в коридор, открывать дверь, я же, оставив три початые банки на столе, быстро складываю остальное пиво, а заодно, две бутылки шампанского в морозилку, и останавливаюсь лишь тогда, когда руки доходят до трех бутылок виски. В свои тридцать три года я все еще не в курсе, имею ли право подвергать восемнадцатилетний «Чивас Регал» испытанием низкой температурой.