Утро звездочета
Шрифт:
Дело Карасина по силам спасти только мне, и единственное, чего мог опасаться Мостовой, произошло, к сожалению для него, этой ночью. Мне удалось раскрыть его замысел в отношении себя. Чувствовал ли я теперь себя под прессом ответственности? Ответа на этот вопрос этой ночью я не искал, может оттого, что после почти суток непрерывной работы, беготни и нервотрепок я почувствовал, что могу расслабиться.
Я сидел на диване совершенно голый, пил чай и пялился в телевизор, где правил бал лейтенант Коломбо, пожалуй, наиболее
Увы, мое спокойствие было недолгим. Просыпавшийся город напомнил мне о неизбежном. О сестре Джабировой, о бусике под моими окнами, о Кривошапке, а еще — об ответственности, ломающей все планы. Я почувствовал мандраж, еще натягивая трусы и представил, какой разгон ожидает нас всех, когда правда всплывет наружу. Именно, что все, что мы можем передать Главной Конторе по делу Карасина — это хаос заблуждений, главное из которых — нелепая вера Мостового в прорыв моими силами.
— Это ты зря, — качает головой Кривошапка, когда сдерживать дрожь становится мне не по силам. — У меня тоже так: если сплю меньше часа, потом трясет всего и жрать хочется. Я и не ложусь, если знаю, что не высплюсь.
Отпускает меня только у Джабировых, когда я понимаю, что потерял ориентацию в пространстве. Я уверен, что нахожусь в огромном доме, скорее, на вилле, и что над огромной шестиугольной гостиной с потолками почти невесомой высоты, находится, по крайней мере еще один этаж. На самом деле над нами еще семь этажей, мы же находимся внутри пусть и элитного, но многоквартирного жилого комплекса, внутренние масштабы которого напрочь отбивают мысль о том, что за стеной могут жить совершенно посторонние люди.
Даже хозяева квартиры выглядят игрушечными, а их в гостиной трое, и это явно противоречит планам старшей сестры. Вопреки ожиданиям, мать погибшей не спит. На диване в дальнем углу комнаты ее приобнимает за плечи младшая дочь, и эта трогательная сцена напоминает мне сюжет какой-то знаменитой и печальной картины. Старшая Джабирова стоит перед нами и, похоже, пытается укрыть меня и Кривошапку от взора матери, что, учитывая изящность ее фигуры и площадь территории, у нее выходит не важно.
— Мадзурицгон, — обернувшись, бросает она, и двое на диване сразу ее понимают.
Я, как ни странно, тоже: труднее было не догадаться, чего она хочет, когда мать с младшей сестрой послушно поднимаются с дивана. Уже в дверях, за которыми, кто знает, не скрывается ли еще более просторный апартамент, мать издает вопль. Тягучий, хриплый и слабый. Мы с Кривошапкой одновременно срываемся с места, но старшая Джабирова все равно оказывается быстрее, и первой подхватывает мать, с подкосившимися ногами которой младшая
— Простите, — едва вернувшись в зал, говорит Джабирова-старшая, и голос ее дрожит. — Присаживайтесь, прошу вас.
— Вы успокойтесь, — говорит Кривошапка. — Нам будет комфортнее, если присядете вы. Налить вам воды?
Джабирова мотает головой, но, садясь на диван, отвечает Кривошапке благодарным взглядом.
— Как представлю себе, — вздыхает она. — Похороны.
Снова вздохнув, она едва не выпускает из себя крик и испуганно озирается на дверь.
— Что вы хотели услышать? — переводит она взгляд с Кривошапки на меня.
— К сожалению, это обычная процедура, — говорю я, чуть наклонив голову. — Как, впрочем, и вчерашняя.
Я замолкаю, но на помощь — то ли мне, то ли ей, — приходит Кривошапка.
— Коллега прав, — уверенно заявляет он. — Мы обязаны с вами поговорить. Нас интересует все, что помогло бы поскорее найти убийцу вашей сестры. Может, вы заметили что-то необычное, настораживающее в ее поведении в последнее время? Не было ли угроз, звонков, странных посетителей? Необычных разговоров? Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить.
— Нет, — качает головой Джабирова и устало откидывается на спинку дивана.
— Может, выглядела сестра обеспокоенной?
— Нет, — повторяет она, — ничего не было.
— Знаете, — не выдерживаю я, — стрелял снайпер. Он и лица вашей сестры не видел, пуля попала ей сзади в шею, вот сюда, — закидываю я руку за голову. — Это так просто: поднял винтовку, прицелился, спустил курок. Как будто болванку на станке выточил. Вас не оскорбляет, что с вашей сестрой обошлись, как с заводской деталью?
— Что вы от меня хотите? — не меняя тона, спрашивает Джабирова, и я чувствую, как моей руки касается рука Кривошапки.
— Мы понимаем ваши чувства, — пытается он спасти положение. — Но, прошу вас, поймите и нас. Нам нужно раскрыть убийство и сейчас, как никогда, важна расторопность. Это называется раскрытие по горячим следам.
— От меня вам что надо? — снова перебивает она Кривошапку. — Я же сказала: ничего необычного в поведении сестры я не заметила. Мы не заметили, — поправляется она.
— Кстати, с младшей сестрой мы сможем поговорить? — указываю я на дверь.
— Вы ничего нового не узнаете, — категорична Джабирова-старшая. — И говорить она не в состоянии. Извините.
Я разряжаюсь шумным выдохом.
— Боюсь, нам будет тяжело найти убийцу без вашей помощи, — говорю я.
— Читайте желтую прессу, — дает совет она. — Там о сестре знали больше, чем мы, ее близкие.
— А мы и читаем, — замечает Кривошапка. — Но нам, сами понимаете, нужны не только слухи.