Утро
Шрифт:
Через минуту он увидел, как она плыла, приближаясь к нему, опустив лицо в воду, легко, точно ввинчиваясь в воду своим узким, сильным телом и равномерно быстро работая руками. Она подплыла к нему и, смеясь от удовольствия, схватила его за плечо.
И он вдруг со страхом подумал: "Ведь, в сущности, она совсем еще не понимает, как я ее люблю, не знает, до чего она мне кажется прекрасной, и вот сейчас она это поймет, узнает по моему лицу..."
"Нет, лучше ей и не показывать", - подумал Сережа и крикнул:
– А ну, нырять!
– и изо всех сил
Вечером, когда палубы почти обезлюдели, Ирина с Сережей, прижавшись друг к другу, стояли у перил, держась за один и тот же столбик, и слушали, как поют соловьи.
– Вот разбушевались, - тихонько сказала Ирина, - прямо из себя выходят соловьишки.
– Улыбаясь, она закинула голову вверх, к темному, усыпанному звездами небу и вздохнула.
– А ты помнишь, Сережа, как ты меня увидел в самый, самый первый раз?
– Ну еще бы, - разнеженно улыбнулся в ответ Сережа.
– Я тебя пригласил пойти вместе в кино, а ты с презрением отказалась.
– Да, - с удовольствием подтвердила Ирина.
– Ты два раза приглашал. А после я все ждала, когда ты еще позовешь.
– Неужели тебе хотелось, чтоб я позвал?
– Очень хотелось. Я все ждала, а ты не звал.
– Ты такая гордая была!.. Я больше не смел. Да разве ты пошла бы?
– Нет, не пошла бы. А все-таки мне хотелось, чтоб ты еще позвал.
Сережа долго смотрел ей в глаза, потом медленно перевел взгляд на губы, и она это увидела, но не отвернула голову, как обыкновенно, а только слегка отклонилась и, вдруг вспомнив, спросила:
– Да... Ты ведь так толком и не рассказал мне, как там у вас было? Как вы с Васей встретились? Он про меня расспрашивая, наверное, да? Как он?
Сережа почувствовал, что все в нем напрягается, как при приближении большой опасности.
"Что я делаю? Что я делаю?.." - с ужасом думал он, начиная говорить, ужасаясь тому, что скажет, и не в силах не говорить.
– Сушкин парень ничего.
– Он хороший, - согласилась Ирина.
– А посылке обрадовался?
– Не знаю, - глухо проговорил Сережа.
– Программы оказались не те. Прошлогодние.
Ирина поморщилась:
– Неужели не те? Ну и дура Валька! Я ее попросила сходить в институт. Неужели она первого курса программы достала? А я не посмотрела. Глупость какая.
– Старик тоже расстроился.
– Дедушка? Ну, как он, жив?
Понимая, что каждое слово приближает и увеличивает нависшую над ним опасность неминуемой ссоры с Ириной, смертельно боясь этой ссоры, он снова упрямо и непримиримо сказал:
– Жив. Хотел на пристань выходить встречать. Радовался.
– А тебе, кажется, его очень жаль?
– со зловещей ласковостью спросила Ирина, уловив наконец его тон.
– Тебе, кажется, и Васю жаль? Зачем же ты меня сам уговаривал, чуть не на коленях просил, чтоб я к нему не ходила?
– Не стоял я на коленях, - угрюмо сказал Сережа.
– Мало что я просил...
– Да что ты ко мне привязался с Васей со своим?!
– вдруг, краснея от возмущения, крикнула Ирина.
– Забыла я этого Васю, не нужен он мне совсем, я ему ничем не обязана...
– Не сердись, ты попробуй спокойно подумать, я не хочу и себя подлецом чувствовать и, главное, не хочу, чтоб ты...
– Какое ты слово сказал? А?
– очень тихо переспросила Ирина.
– А?..
– Ну не подлецом, это я зря... а все-таки с нечистой совестью... На тебя человек надеялся... а ты, раз он тебе не нужен, даже программы ему верной не могла... Неужели только на свете и есть, что любовь?.. А нет ее так для человека встать утром и то лень...
– твердил с отчаянием Сережа, чувствуя, что все уже сказано и что все уже потеряно.
– Все?
– совсем затихающим голосом спросила Ирина.
– Не все... я не могу, когда...
– чувствуя, что слезы выступают у него на глазах, пробормотал Сережа.
– Нет, все!
– с нескрываемой уже ненавистью медленно сказала Ирина. Так вот, знай. Больше ко мне не подходи. Вообразил! Поучения читать... У-у...
Он подумал, что она его ударит, но она не ударила.
Ирина давно уже ушла, а он так и остался стоять на прежнем месте. Перила еще были теплые в том месте, где только что лежала ее рука, и новый соловей ликующе защебетал, зарокотал из темной, пахнувшей душистой сыростью рощи, безвозвратно проплывавшей назад.
На другой день Сережа не заходил в кают-компанию.
Агния подошла к нему на палубе и сказала:
– Надоели вы нам с вашей Ириной. Идите-ка садитесь обедать, не помирать же с голоду.
– Да я обедал, спасибо.
– Где вы обедали?
– В третьем классе, - соврал Сережа.
– В пятом, наверное. Я спрашивала там у девушек. Идите обедать, Ирины сейчас не будет.
Сережа сдался, и в то время как он, понурившись, ел щи в опустевшей кают-компании, так как обеды уже кончились и был перерыв, Агния сидела против него, курила и, сострадательно морщась, рассказывала:
– Всю ночь ревела. Что-нибудь начнешь ей говорить - только огрызается. Что такое у вас? Спрашиваем: обидел? Нет. Ты его обидела? Нет. Поругались на равных правах? Нет. Тьфу ты!..
В Москве Сережа сходил с парохода последним. Ирина стояла у трапа и считала ящики с пустыми пивными бутылками, которые грузчики выносили из кладовой. В руках у нее была тетрадка, и она ставила на ней палочку каждый раз, когда выносили ящик.
– Шесть... Теперь семь...
– вслух считала она.
– Давайте попрощаемся. Всего хорошего, - Сережа остановился позади нее и поставил на землю свой маленький чемоданчик.