Увертливый
Шрифт:
– На моей тоже нет. Я узнал у приятелей.
– Хорошо. Тони, отвезите меня сейчас на вокзал (по-итальянски звучит дословно «центральная станция»), возвращайтесь домой и, если можно, узнайте у приятелей, что за строение может находиться там, где лаяла собака, и откуда выезжала машина. И вот еще что, скажите, мы можем сейчас выехать в город другой дорогой, не возвращаясь назад?
– Конечно, только это будет чуть дальше.
– Неважно. Поехали!
3.
Ужиная в привокзальном буфете, Петя старался вспомнить все, что читал о Флоренции, собираясь в дорогу, и все, относящееся к ней, что видел в музеях Москвы и Санкт-Петербурга.
Перекусив,
По сравнению с трех миллионным Римом Флоренция город небольшой – где-то около четырехсот тысяч жителей. Название города – Fiorenze происходит от слова «fiore» – цветок. С четырнадцатого века Флоренция имеет университет, где сейчас обучается шестьдесят тысяч студентов.
«Флорентийская камерата» (содружество музыкантов, поэтов и философов) – что-то вроде «могучей кучки» в России – появилась в шестнадцатом веке и связана с возникновением музыкального жанра оперы. Существующая с тринадцатого века «художественная флорентийская школа» положила начало искусству Возрождения.
Выйдя на привокзальную площадь, расположенную в километре от набережной, Галкин вновь почувствовал угрызения совести, упрекавшей его в медлительности. Дескать, вместо того, чтобы снова болтаться по городу лучше бы лег отдохнул перед завтрашним днем. «Какая разница, – возражал ей Петя, – я должен ждать звонка от Джованни. И потом, я сейчас все равно не усну: хорошо отдохнул в дороге. Сначала нужно поднакопить усталость».
Галкин решил по прямой, с небольшими зигзагами, пройти на юг до реки, а затем на восток – до гостиницы. Зигзаги могли обуславливаться всем, что способно зацепить взгляд или мысль.
От вокзальной площади он прошел сначала немного восточнее, мимо церкви святой Марии. В католической церкви Матерь Божья весьма почитаема. Страсть, итальянцев к Мадонне заметна невооруженным глазом. В православии многие женщины испытывают нечто подобное к распятому Божьему Сыну.
Вечерняя подсветка придавала особый колорит, вырывая из темноты то, что заслуживало внимания. Город выглядел не просто иначе. Он был живописнее. Красоту, которую днем мог увидеть только ценитель, сейчас, как принято говорить, была заметна и «дураку».
Галкин пересек «Площадь объединения Италии», миновал еще пару улочек и, пройдя мимо скромной церкви Святого Лоренцо, вышел на площадь того же названия.
Еще когда он знакомился с материалами о Флоренции, было ощущение, что, в архитектурном плане, существенная часть истории города укладывается в историю трех дворцов.
Сейчас он стоял перед первым из них: в трехстах метрах от вокзала, углом на Площадь Лоренцо выходило массивное довольно мрачного вида квадратное здание (со стороной метров сорок). Высота каждого из трех этажей ровнялась восьми метрам. Крышу по периметру украшал большой козырек. Окна и порталы первого этажа были забраны в решетки – так теперь выглядел дворец известной в Европе семьи Медичи.
Козимо Старший Медичи – спокойный и рассудительный человек жил в четырнадцатом и пятнадцатом веках сравнительно долго (семьдесят пять лет). Основав торгово-банковское дело, став, фактически, главой (Синьором) Флорентийской республики, он заказал этот скромный, но вместительный дворец, хотя ему навязывали другой – более величественный. Его соперник – Лука Питти, назло Козимо Старшему, взялся осуществить отвергнутый проект и, воздвигнув помпезное здание на другом берегу Арно, разорился.
А этот Дворец не только вмещал всю семью Медичи, будучи покровителем изящных скусств, Козимо
После смерти Козимо, пять лет правил его сын – Пьетро Подагрик. Он так же покровительствовал искусствам, но постоянно болел и прожил короткую жизнь. А потом Синьором Флоренции стал двадцатилетний внук Козимо – Лоренцо Медичи (Лоренцо Великолепный). Будучи поэтом и знатоком искусств, он значительно преуспел в стремлении сделать Флоренцию центром культуры не только в масштабах раздробленной и захолустной Италии, но и всей средневековой Европы. Внешне некрасивый Лоренцо был назван Великолепным за свои дела. Он не только всеми силами поддерживал искусства, но и искусно разоблачал заговоры противников. Во время одного из таких заговоров его брат Джулиан был убит, а он сам – ранен. У него было много друзей, но еще больше врагов. К ним относились не только завистники и претенденты на власть, но и церковь, ибо «Возрождение» звало людей стряхнуть с себя средневековую спячку, наслаждаться красотой человеческого тела и свободой мысли.
После смерти Лоренцо Великолепного, на политической сцене объявился монах Савонарола – проповедник Флорентийского монастыря Сан Марко. Проклиная падение нравов Италии, он считал гуманистические завоевания Лоренцо возвращением к язычеству и предвещал, что Господь поразит город своим гневом. В течение шести лет Флоренция была зомбирована мракобесом. Потом это всем надоело и Савонаролу повесили.
На другой стороне площади Сан-Лоренцо находится церковь Святого Лоренцо (Лаврентия), названная в честь одного из мучеников поры христианских гонений (последний был заживо поджарен на раскаленных углях). Церковь строилась в третьем веке и перестраивалась в – пятнадцатом. В, так называемой, Капелле принцев и в Новой ризнице захоронены почти все представители рода Медичи.
Там, за серыми стенами, таились истинные шедевры: выполненные Микеланджело Буонарроти беломраморные гробницы Джулиано (младшего сына Лоренцо Великолепного) и Лоренцо (внука Лоренцо Великолепного) – отца королевы Франции и вдохновительницы Варфоломеевской ночи – Екатерины Медичи. Даже копии этих гробниц (в московском музее) поразили однажды Петину душу. Такая усталость и такое граничащее с отчаянием раздумье написаны были на мраморных лицах усопших, что вставал сам собою вопрос: «Зачем жить, чтобы потом все равно умереть?» Ниже были высечены аллегорические символы быстротекущего времени: «Дня», «Ночи», «Утра» и «Вечера» – нагие изогнутые тела, как бы соскальзывающие с покатых крышек саркофагов.
По улице со следами дневной торговли Галкин проследовал дальше на юг и вышел прямо к многогранному (почти круглому) Баптистерию (крестильне), и к прекрасному собору «Святой Марии с цветком» (цветком лилии). Длина собора – сто пятьдесят три метра, ширина – девяносто метров, высота купола – сто семь метров. Отделка всех трех объектов: баптистерия, собора и колокольни завершена несколькими столетиями позже. Она – едина по замыслу, но не единообразна. Использовались мраморные плитки трех цветов: белого, зеленого, розового. Сочетание их в геометрических орнаментах, покрывающих здания, создает впечатление изумительных изразцов. Отделка фасадов напоминает и кружева, и поверхность филигранной резной шкатулки из слоновой кости, где даже фигурки святых и апостолов смотрятся не сами по себе, а все вместе, как детали целого. И только огромный красный купол, вырываясь из общего цветового фона, всплывал к небу символом невыразимой любви к единственной женщине.