Увертливый
Шрифт:
– Понимаю. Так я еду?
– Жду.
Оставив Тони на площади, он прошел в застекленную призму вокзала, разыскал таксофоны. Кровь яростно билась в висках, как будто он подвергался опасности. Такое сердцебиение само по себе представляло опасность. Сделав все, что надо, он набрал номер и только просил себя: «Ну довольно! Сколько можно!? Возьми себя в руки!» Потом сказал в трубку: «Здравствуйте, я – тот, кто два дня назад вас спрашивал о Тарасе. Он сейчас во Флоренции на вилле Сильвестри».
– Знаю.
– Значит,
– Приехала на минутку взять вещи. Через час улетаю.
– Правильно. В Питере вам оставаться опасно.
– Что вам известно еще?
– Возможно, они собираются показать ему город, а потом увезти в Венецию. По крайней мере, так они сами сказали.
– Что им надо?
– Использовать его, как приманку.
– Кого же приманивать?
– Трудно сказать.
– Это действительно так или вы что-то недоговариваете?
– Скорее, – второе. Чего я больше всего боюсь: они и вас хотят использовать с этой же целью.
– А что вы хотите?
– Вернуть Тараса.
– Ну, так верните!
– Я здесь – один, а питерцы, как я понял, – на стороне похитителей. Во всяком случае, ищут не их, а меня. То ли все они куплены, то ли полные бестолочи. Во всяком случае, у меня ничего не выходит. Иногда я кажусь себе человеком с обочины, вмешавшимся в чужую игру.
– Успокойтесь. У вас все получится.
– Вы так думаете!?
«Убеждена!» – сказала она и положила трубку. Для Галкина в этом ответе была загадка и, возможно, надежда. Меньше всего он ждал моральной поддержки с ее стороны. Но было и нечто тревожное. В отличие от первого звонка, на этот раз он имел возможность прислушаться к голосу, который был, конечно, похож на голос «чуда», сохранившийся в памяти с армейских времен… Но только похож. В нем слышалось и что-то иное. Даже поправка на возраст не объясняла изменения тембра. «Возможно, было заболевание связок», – подумал Галкин и решил прекратить обсуждение некорректной придирки.
От вокзала Тони повел машину на север-северовосток, сначала – по улицам города, затем по шоссе. Скоро пошли пригороды: поселки Сан Доменико, Фьезоле с паутиною улиц среди вилл, ферм и каких-то амбаров, мимо шпалер виноградников, фруктовых садов и оливковых рощ. Это был край древних этрусков – праитальянцев и роскошных современных вилл. На центральной площади стояло два бронзовых всадника, которые как бы двигались друг другу на встречу и остановились для переговоров.
Отсюда, повернув на восток, по узенькой улице, называвшейся «Корсика» такси выехало за околицу и, наконец, двинулось вверх по крутой лесной дороге.
Хвойный лес был опрятен и больше напоминал парк где-нибудь в районе Измайлова. Временами попадались дубы с едва пробивающимися листочками. Дорога становилась все круче, звук мотора натужнее, и скоро вой двигателя совсем заглушил пение птиц.
Наконец, они выехали на большую поляну, миновали навес кормушки зверья. Отсюда начинался спуск на восточную сторону. Этот
Тони выключил двигатель. Они вышли. Оглядевшись, Петр почувствовал себя ближе к небу. Ему показалось, что он, просто, гость и приехал сюда отдохнуть. События этой недели, вдруг, утратили значимость. Явилось желание – рухнуть в изумрудное ложе, закрыть глаза и расслабиться. В ощущении непреходящей усталости, в желании раствориться в этом зеленом космосе было что-то привычное, русское. Даже головокружение, которое он сегодня испытывал, казалось привычным. Не в силах преодолеть желание, Петр опустился на землю, не отойдя двух шагов от машины. Внутри двигателя, после натужной работы, что-то еще звенело и булькало. В самом облике машины Петя улавливал нечто родное. Старый Фиат по каким-то родственным признакам напоминал большинство «легковушек», бегающих по дорогам России.
Таксист бродил по поляне, то и дело прикладываясь к биноклю. Он искал место, откуда было бы видно виллу Сильвестри. Наконец, Тони позвал Галкина: «Паоло, кажется, я нашел. Взгляните!» Петя с трудом поднялся. Никогда раньше он не испытывал такой вялости и решил, что сказывались, накопившаяся усталость, потеря крови, выпитое вчера вино, волнение, связанное с телефонным звонком. Взглянув на него, Тони спросил: «Кружится голова?» И поставил свой диагноз: «Так бывает от переизбытка кислорода. Наша растительность мощнее очищает воздух. А ваши легкие не принимают воздуха совсем без примесей.»
Галкин взял бинокль, чуть подстроил его под свои глаза. Прошло немало времени, прежде чем он «нащупал» объект. Ракурс был непривычный. Вилла была обращена к нему под иным углом – не со стороны дороги, а по линии, проходящей через склад с башей. Причем расстояние между ними «скрадывалось», и профиль башни как бы накладывался на силуэт виллы.
Площадка перед виллой, действительно, была пуста. Неожиданно Пете пришла в голову мысль. Барков, скорее всего, уехал. То ли – обратно в Рим, то ли поселился во флорентийской гостинице. На вилле ждали прибытия новой машины. Но не могли же они столько времени оставаться оторванными от цивилизации, ведь заранее на это никто не рассчитывал. А там ведь, по крайней мере, человек пять-шесть мужиков, которым надо как-то питаться.
«Скажите, Тони, – спросил Галкин, – у вас хорошие отношения с диспетчером службы?». «Нормальные», – признался Тони. И когда Петр изложил свою мысль, он согласился с ним, набрал номер телефона диспетчерской. Болтая с девушкой, он сказал, что стоит на улице, дожидаясь клиента, а потом, как бы между прочим, справился, не было ли у нее заказа с виллы Сильвестри. Диспетчер сообщила, что, такой заказ поступил на двенадцать часов пополудни. Петя дал знак, дескать, баста – кончай разговор. Тони, поблагодарив диспетчера, отключился и спросил: «Ну, и теперь – куда?»