Увези нас, Пегас!
Шрифт:
Вдуматься, так он специально вел к тому, чтобы Хетти его оттолкнула. Хетти! Это ведь не Мари. Она не станет представляться. Мне кажется, она тоже обмирает по Моррису, и веди он себя попроще, все бы у них наладилось. Нет же. Разве умеет Моррис по-простому?
Теперь и тень маленького Вика стоит между ними. Ведь после их разговора получилось так, что мы повели Вика в Арш-Марион. Моррис хотел отличиться, сделать для Хетти что-то приятное. Да, скорее для Хетти, чем для Вика. Он это хорошо понимал. Он говорил, что свидание Вика с матерью хорошим не кончится. Одним свиданием не обойдешься, целая каша заварится. Но он спешил обрадовать Хетти.
Быть
Когда мы вернулись в Гедеон, в газете появилось сногсшибательное объявление:
«Мы, нижеподписавшийся генерал от кавалерии в отставке, кавалер Большого Бриллиантового Креста и многих других наград Сижисмон Огюст Бланшар Второй, объявляем о предстоящей распродаже нашего движимого и недвижимого имущества, состоящего из 56 негров, виллы с садом, пристроек, хлопковых и кукурузных полей, оранжереи, а также всей наличествующей утвари и живности. Торг назначен на 15 июля сего года во дворе городского суда.
Условия: негры могут быть проданы в кредит на 12 месяцев, остальное за наличные деньги в долларах или франках.
Сижисмон О. Бланшар».
Ниже шла бойкая заметка:
«Неужели мы теряем одного из самых достойных своих граждан, одного из первых жителей города, чуть ли не его основателя? Генерал Бланшар объявил, что он вынужден покинуть Америку, потому что хочет дать образование внучке во Франции. Кроме того, тяжело больна сестра генерала, единственная хозяйка наследного поместья в предместье Парижа. Казалось бы, это достаточные основания. Но можем ли мы согласиться с тем, что славный рубака бросает нас накануне больших сражений? Нет сомнений, что Север не примирится с отделением Черной Розы. Они полезут сюда. А где будет тогда наш храбрый генерал? Ему бы саблю, ему бы подзорную трубу в руки! Почему его не назначили военным министром? Неужели преклонный возраст основание для такой несправедливости? Конечно, наш военный министр Самюэль Рэнделл горячий малый, храбрец и голова. Говорят, он кончил какую-то академию. Но почему бы не назначить генерала хотя бы его заместителем? Тогда послужила бы нам сабля Арколя и Ватерлоо!»
Машинисты, кочегары, стрелочники и сцепщики обсуждали эту новость в «бобовне», станционной харчевне.
– Как бы не так, Бланшар не согласится на заместителя.
– Да из него уже песок сыплется!
– Песок-то песок, а посмотри, какой павлин! На кой черт ему заместитель! Бланшару сам Бонапарт пожимал руку.
– Обиделся старикан.
– Интересно, кто купит виллу?
– Я думаю, он все же смотает удочки.
– Как пить дать, смотает.
Мы помчались к Бланшарам. В поместье царило похоронное настроение. Арш-Марион обливался слезами. Да что говорить! Большая часть негров была здесь в родственных отношениях. Они знали, что такое аукцион. Как пыль разлетится большая семья. Дети в одну сторону, матери в другую, отцы в третью. Редко бывает иначе. Вот она, наяву та история, которую описала мисс Бичер в своей нашумевшей книжке.
Был разговор между Бланшаром, Мари и Хетти. Крепились, крепились наши подружки, но все-таки осмелились явиться в кабинет генерала.
– Папа… – начала Мари.
Строгий Бланшар обернулся.
– Папа, почему мы так внезапно уезжаем?
– Но разве об этом не говорили заранее?
– Да, но так внезапно…
– Что тебя смущает, моя радость? Разве ты не хочешь жить
– Конечно, хочу, папа.
– Так в чем же дело?
– Быть может, все уладится?
– Что именно?
– И тебя назначат военным министром.
Тут генерал немного вышел из себя.
– Военным министром у этих босяков? – крикнул он фальцетом. – Я еще до этого не скатился! С одним полком своей кавалерии я мог бы распотрошить всю Америку! Почему я должен быть военным министром у полусотни слепых котят?
Затем он успокоился.
– И дело вовсе не в этом, отлично знаешь, радость моя. Просто мне надоела здешняя жара.
– Но ведь мы могли бы просто поехать в Париж. Оставить тут управляющего. Имение будет приносить нам доходы.
– Какие доходы, Мари? У нас почти нет денег. Черные очень ленивы, я трачусь только на их содержание.
– Но может быть, нам просто поехать, папа…
– Я повторяю тебе, радость моя, у нас нет и сотни лишних франков. Только от продажи всего имущества можно выручить деньги на поездку в Европу.
– Неужели это правда, папа?
Она звала его «папа», когда хотела показать, что очень любит своего дедушку. И генерал млел. На «папа» проходили многие шалости и капризы Мари. Но сегодня «папа» оказался бессилен. То ли у Бланшара действительно недоставало денег, то ли он хитрил. Он раскрыл перед любимой внучкой сейф и выложил на стол ценные бумаги, банкноты, золото. Он показал закладные и быстро подсчитал, что всех денег хватает только на покрытие долгов.
– Ты хочешь, чтобы я продал семейные драгоценности? – спросил он.
– Мне жалко Арш-Марион,—сказала Мари.
– Я тоже весьма сожалею, – сказал генерал. – Но что делать? Положение безвыходное. Не отпустить же их всех на волю? Это ведь по меньшей мере четверть миллиона франков.
– Мне жалко, – прошептала Мари. – А кого мы возьмем с собой?
– Никого, – сказал генерал. – Во Франции не принято иметь рабов.
– И дядюшку Парижа? – сказала Мари.
– Я могу взять с собой дядюшку Парижа, – сказал генерал. – Могу взять тетушку Сорбонну, Камиллу и Кардинала. Но ты не понимаешь простой вещи, дитя мое. Мы едем в свободную страну. Там нет рабов. Тебе не простят невольников в доме. Ты не знаешь парижских газет. Они поднимут такую шумиху, что ты перестанешь спать по ночам.
– Но неужели ты продашь дядюшку Парижа?
– Хорошо, так и быть. Подумаю. Быть может, я отпущу на волю двоих-троих. В том числе и дядюшку Парижа. А уж его дело ехать вслед за нами или не ехать.
– Ой, как хорошо! – воскликнула Мари.
А Хетти плакала.
– Что ты плачешь? – спросил генерал.
– Я… Я не хочу в Париж, – прошептала Хетти.
– Хочешь ты или не хочешь, вопрос решенный, – сказал генерал.
Он отвернулся к окну и дал понять, что разговор окончен.
Моррис не верил Бланшару.
– Старая лиса, – сказал он. – Дурит наших оболтусов. Если возьмут его в правительство, никуда не поедет.
Но время шло. Никто «не брал» генерала Бланшара в правительство, а утром за четыре дня до аукциона стало известно, что генерал приказал запереть весь Арш-Марион в гедеонскую Бастилию. Так делают, когда боятся, что невольники убегут. Теперь стало ясно, что торг состоится в назначенный день. Три ночи оставалось детишкам Арш-Мариона спать вместе с отцами и матерями. Но кто знает, сладок ли будет их сон? Уж больно сильно прижмут их к груди, уж больно щекотно станет от теплых соленых бусинок, которые так и покатятся, так и покатятся им за шиворот.