Увези нас, Пегас!
Шрифт:
Вода в реке мутно-желтого цвета, она несет глину из аппалачских каньонов. Иногда идет мимо форта лес с веселыми, крикливыми сплавщиками.
Пароходные гонки обычное занятие. Стоит из-за Барсучьего поворота появиться не одному, а двум пароходам, как на пристани сразу собирается толпа. Все знают, что ни один капитан не допустит, чтобы его так просто обогнали. Пароходы прибавляют ходу, начинают звонить колокола, свистят предохранительные клапаны. Матросы перетаскивают тюки ближе к носу, чтобы пароход шел резвее. На пристани уже составляют
– Это кто, «Голиаф»?
– Да, а за ним «Желтая стрела».
– Два к одному, что не догонит!
– Это смотря что сделает Дженсен. Если пойдет протокой…
– Не пойдет. Там глубина восемь футов.
– Ну, я уж знаю Дженсена.
– Смотри, шпарит к протоке!
– Ах, черт! Он же сядет.
– Три к одному, что «Стрела» будет первой!
Из-за такой гонки и погибли родители Мари. Миссисипи широкая река, гоняй не хочу. Вот все и гоняют. Капитан «Дункана» не мог перенести, что впереди его шла «Лолита». На манометре «Дункана» было уже почти двести футов, предохранительный клапан не держал пар, и на него взвалили тюк с хлопком. Топка быстро пожирала дрова. Дело дошло до того, что из трюма вытащили бочки с канифолью и кинули их в огонь. Поливали скипидаром поленья, стали сдирать деревянную обшивку.
Вода в манометре поднялась до среднего стекла. Когда «Дункан», дрожа от непосильного напряжения, стал обгонять «Лолиту», раздался взрыв. Большие трубы упали крест-накрест. Начался пожар. В этом пожаре погибла половина пассажиров. А капитан «Дункана» в это время все еще грозил кулаком «Лолите» и обзывал ее черепахой. Потом и он упал замертво. Вот что значит южный азарт.
Я увидел Дэна на пристани и не сразу его узнал. Одет он был хоть куда. Белая касторовая шляпа с черной лентой, яркий цветастый жилет, кремовый шейный платок, блестящие короткие сапоги и трость с янтарным набалдашником.
– Привет, старина! – сказал Дэн как ни в чем не бывало.
Теперь это был не Дэн Попрыгунчик и не Колокольчик Дэн, а мистер Дэн Доннел собственной персоной. Я поздравил его с такой переменой. Мистер Дэн Доннел снял белую перчатку и, небрежно махнув в сторону пристани, спросил, не желаю ли я осмотреть его пароход.
Я онемел от изумления. У Дэна был свой пароход! Три месяца назад, весь в синяках, он жаловался на компании, а теперь у него свой пароход!
Доннел не врал. Матросы почтительно называли его «хозяин», капитан приложил руку к фуражке. Его небольшой пароходик ходил вверх по реке, и Дэн сообщил, что он надеется стать миллионером.
– Я могу тебя взять юнгой, старина, – сказал он. – А хочешь, просто катайся в моей каюте. Живи сколько угодно. Жратва хорошая.
О том, откуда у него пароход, Дэн распространяться не стал.
– Жизнь полна удивительных превращений, старина, – сказал он и смахнул с белого лацкана букашку.
Он славно тогда меня накормил, просил не забывать и обещал помогать в любом деле.
– Ты мне приглянулся. Если Дэн Доннел полюбит, считай, дело в шляпе. Всю жизнь будешь счастливым. – Красивые слова он любил.
Я не собирался ловить Дэна на слове, но пришло время, когда после долгих раздумий я снова поехал в форт и оказался в его каюте.
Он слушал меня, положив ногу на ногу.
– Старина, – сказал он, – или ты спятил, или тут замешана любовная история.
Я посчитал за лучшее согласиться на «любовную историю».
– Понимаю, – сказал Дэн Доннел, – но согласись, старина, это рисковая история.
– Не очень. – Я описал ему все, как придумал.
– Значит, я буду ни при чем? – спросил он.
– Совсем ни при чем, – сказал я. – Ты получишь оправдательные бумаги.
Он снова задумался.
– Не хочется связываться с баржей. Сколько весит ваш малый?
– Сорок тысяч фунтов.
– Черт! Без баржи нельзя. Это ведь расходы, старина.
– Ты получишь пять уилли, Дэн.
– Одного не могу понять, старина, – сказал он, – кто тебя впутал в это дело?
– Ты же сам говорил, любовная история.
– А… Она хорошенькая?
– Очень.
– Квартеронка?
– Нет, белая.
– Белая? Тогда опять не понимаю. В чем дело, старина? Все это пахнет веревкой.
– Тебе ничего не грозит, Дэн. Ты получишь пятьсот долларов и бумаги.
– Ты много на этом зарабатываешь?
– Кое-что, Дэн.
– Таких парней я никак не могу понять. Например, те, что в Теннесси. Они не зарабатывают ни доллара. Но, думаю, конечно, возьмутся. У тебя все точно?
– Скорее всего.
– Тогда через три дня жди ответа. Приходи, как только вернусь с рейсом из Тенесси.
Через три дня я снова был в его каюте.
– Все в порядке, – сказал он. – Они согласны. Правда, говорят, многовато. Но у них есть горные сторожки. Попробуют разместить. Они говорят, это будет дело века. Черт возьми, если дело века, напишите где-нибудь и про меня.
– Само собою, Дэн, – сказал я.
– Никогда бы не впутался просто так, – сказал он. – Только по-приятельски, старина. Если уж кто мне понравился, сделаю все. Такой уж я парень.
– Давай все обсудим, – сказал я.
Мы принялись за долгий разговор. Уж больно тонкое дело я предлагал. Кое-что не сходилось, но Дэн проявил большие способности. Он придумывал там, где у меня не получалось.
– В четыре утра, в четыре утра, – говорил он. – Час белых котов. Какое кому дело, когда я отдам концы.
Дэн все больше и больше входил во вкус.
– Мне наплевать, что вы затеваете, – говорил он. – Но я человек горячий. А главное, войду в историю.
Напоследок он мне сказал:
– Старина, все-таки мой совет: не впутывайся в это дело. Поверь мне, плохо все это пахнет.
Моррис сомневался:
– А он не подведет? Ты представляешь, мы подъезжаем, а парохода нет.
– Не может быть, – сказал я. – Деньги уплачены. А кроме того, Дэн загорелся. Ты не знаешь Дэна. Он не обманет.