Увидеть море
Шрифт:
– Долбанный Балун! А кто мне за пропущенную смену заплатит? — Дима работал на ночной уборке магазинов, и платили ему сдельно.
– Ну, думаю, Леня оплатит расходы, — заключил я. — Ладно, поехали к Гоше, надо его тоже привлечь.
Дима махнул стопарик и, мы спустились во двор и сели, а точнее легли в мой, купленный с большой переплатой у поляков, Мицубиши Эклипс. Ездил Эклипс с трудом, но сиденья в нем располагались так близко к полу, что создавалось полное ощущение гоночной машины.
По дороге к Гоше мы выпили
Нигерские лачуги, сменились величественными небоскребами даунтауна, а те, в свою очередь, видами на песчаные пляжи, пальмы и бескрайнюю лазурь океана. Гоша жил на биче.
Гоша был самым сильным из моих друзей во Флориде. Он весил сто десять килограмм, а от груди жал сто сорок.
Во Флориду он приехал со своей девушкой — очень красивой худенькой блондинкой и сразу же попал в стандартную американскую ловушку — его Юлю здесь боготворили, на него не обращали внимания.
Ухудшало ситуацию то, что Гоша плохо говорил по-английски. Мы познакомились в «Папа Джонсе», где оба развозили пиццу.
В промежутках между пиццамэнством он бомбардировал меня идеями:
– Нам, короче, надо с тобой устроиться машины продавать! Там знаешь, какие комиссии от продаж — офигеть! Или риэлторами, они бабки тоже нормально рубят…
Через полгода девушка ушла от него. Вышла замуж за американца менеджера отеля, где работала официанткой. Было заметно, что Гоша сильно переживал, но виду не показывал:
– Расстраиваюсь? Я? Да, не смеши меня. Ну, ушла и ушла. Если ей кто-то больше нравится, ради бога. Я, кстати, узнал — в Додже сейчас сейлзмэны требуются! Без опыта работы! Может, сходим?
Гоша выслушал рассказ о планируемой операции скептически. В силу моей худобы он, вообще, с недоверием воспринимал меня в качестве боевой единицы.
– А ты, Димыч, едешь? — обратился он к брату.
– Канэчно, Гоша! — весело разулыбил рот Дима, припустив кавказского акцента. Красные, а особенно зеленые светофоры сильно улучшили его настроение.
Настроение Гоши и без всяких допингов взывало к экстриму. Сначала от него ушла девушка. Потом как-то в одну из рабочих смен Гоша приехал с заказа в грязной порванной униформе и с разбитой головой. Двое негров заказали пиццу на адрес заброшенного дома и напали на него с ножом и битой.
Негры искали лёгкой добычи, но они не ожидали, что вместо изнеженного капитализмом «белого американца» судьба подкинет им отчаянного русского с крепкими кулаками и нервами.
Едва они успели перетянуть Гошу битой по широкой спине, как он стремительно кинулся прочь, не разбирая дороги.
Вцепившись мертвой хваткой в сумки с пиццами, Гоша не только оставил преследователей далеко позади, но, не успев от страха вовремя затормозить, со всего разгона впилился в дверь собственной машины. Результатом стали обильные царапины, порванная одежда и стресс.
– Я увольняюсь, — сказал Гоша в момент осатаневшему от горя менеджеру и вышел в ночь.
– Разве можно быть таким трусом? Пару раз махнули ножом перед носом и всё? Увольняться? — повернулся американец ко мне в поисках поддержки.
– Да уж, малодушно как-то, — смутился я. — Кстати, Брайан…. Я это… эээ… тоже увольняюсь.
Так в один день пицца-стор на 34ой Стрит Сауф потерял сразу двух пиццамэнов.
Мы слегка стыдились своей робости, но недолго. Ровно месяц. Потом пицца-стор лишился третьего пиццамэна. Пятидесятилетнему Стиву негритянские подростки выстрелили в голову, на парковке перед церковью, куда они заказали доставку.
Пуля снесла Стиву всю верхнюю челюсть и язык, однако ему повезло. Пролежав без сознания пять часов, он умудрился забраться в свой пикап и доехать до витрины продуктового супермаркета. Говорили, он вывалился окровавленной головой прямо на лоток с бананами, откуда скорая через час забрала его в госпиталь.
В общем, теперь Гоша сидел без работы, и ничего не мешало ему принять участие в военной операции, реабилитировавшись в своих глазах после бегства от грабителей.
Вся дружина была в сборе и готова к бою.
До вечера оставалось много времени. На улице (как всегда) стояла солнечная погода. При таких исходных у нас просто не было шанса не усугубить.
Уже через час я превратил наш семейный аппартмент в военный штаб, воспользовавшись отсутствием Светки. Стратегическая и тактическая часть плана была выработана уже после первой бутылки, и после трёх-четырех тостов «За Победу!» мы перешли к мотивационной программе.
«И, пока спокоен враг, вся станица на ушах, Мы упьемся самогоном всем смертям назло. Но если вражеский урод нападет на наш народ, Атаман, веди вперед! Шашки наголо!»– разрывался магнитофон, в то время как трое полуобнажённых молодцов с кумачовыми лицами носились вокруг стола, размахивая воображаемыми шашками.
Телефон разбудил меня с пятого звонка. Звонил Лёня.
– Пацаны, я уже приехал, как вы и сказали. Жду дома. Тут только Нияз, Фарух уехал к землякам, — послышался в трубке приглушенный сбивчивый голос.
– Сейчас едем, — хрипло выдохнул я в трубку, и от многослойного перегара захмелели американские телефонистки на линии.
Наши рожи с бодуна были так страшны, что худосочный Нияз без долгих уговоров сел с нами в машину и повез показывать дом, где кутил с друзьями главный друг Балуна Фарух.
План был прост, как все гениальное: я выманиваю Фаруха под предлогом разговора, Лёня порицает его словесно, потом бъет по лицу, восстанавливая высшую справедливость. Короткое прощание. Отъезд. Банкет.