Уйти, чтобы остаться
Шрифт:
— Что?! — Савицкий отодвинул руку Любы, чуть не расплескав лекарство. — Хорошенькая новость. За кого?
— За инженера. Он сегодня должен к нам зайти… Хоть бы мама пришла с работы. Пей наконец! Мне еще в магазин бежать.
Савицкий послушно выпил. Ему не терпелось продолжить разговор.
— Может, мне костюм надеть? Неудобно как-то в постели.
— И так будет хорошо, — решила Люба. — Вот где они жить будут?
— Неужели у них все оговорено? — разволновался Савицкий. — И я узнаю последним… Где жить будут? А хоть здесь! Я сверну музей… А может, он им не помешает, а Любаша? Опять же бумеранг. Ну, где еще есть бумеранг, а?
— Ты еще якорь принеси. Из сарая, — рассмеялась Люба. — Поставь на стол. Символ.
— Думаешь, удобно? — серьезно посоветовался Савицкий.
Вскоре Люба ушла в магазин.
Савицкий принялся читать воспоминания капитана Кругликова об островах Центральной части Великого, или Тихого океана. Но теперь ему было трудно понять, что происходило с капитаном на этих островах… Сколько же лет Верочке? В мае было двадцать. В общем-то можно и замуж, конечно… Но так сразу, не познакомив отца со своим молодым человеком… И главное, мать-то какова, а? Она-то, конечно, знала. С ней они всем делятся… Ну, если неплохой парень, так что ж… Неплохой, неплохой. А как узнать это? В глаза даже не видел. А сам, помню, прежде чем жениться, два года встречался. В дом ходил. Все благопристойно было.
Раздался звонок.
Савицкий поднял голову. Кто же мог это быть? У всех домашних свои ключи. Вероятно, доктор… Или…
Савицкий решительно поднялся и босиком, на цыпочках, торопливо подошел к шкафу. Стянул с вешалки брюки. Надел. «Нелепо. В брюках и ночной рубашке». Нашел какую-то сорочку, надел… «Вот и у меня зять появился. Дождался».
Звонок повторился.
— Минуточку! — крикнул Савицкий. Он растерянно оглядел комнату. Где-то домашние туфли. Черт! Вечная история. Когда спешишь — всегда так. Наконец он нашел туфли и, приглаживая на ходу волосы, шагнул к двери…
…В дверях стоял Киреев. Чуть поодаль, облокотившись о перила, — Вадим. Он смотрел вниз, в лестничный проем.
Савицкий ухватился за угол шкафа. Надо собраться. По возможности спокойней. Он напрягся, желая подавить торопливые удары сердца.
— Странно… Когда я готовлюсь к чему-нибудь хорошему, на пороге возникаете вы. — Савицкий сделал шаг в сторону.
Киреев молча прошел в глубь комнаты. Следом как-то боком продвинулся Вадим.
Сняли пальто.
Новый синий костюм придавал полной фигуре Киреева элегантность. Киреев был смущен не меньше Савицкого и не скрывал этого.
Он, не торопясь, обошел стеллажи, заставленные старинными морскими инструментами. Словно экскурсант. Чуть задержался у бумеранга… Вадим подошел к полке, взял короткую подзорную трубу и принялся ее рассматривать.
Савицкий сел на кровать.
— Как себя чувствуешь, Валя? — произнес Киреев, не оборачиваясь.
— Твоими молитвами.
— Значит, гореть тебе на костре.
— Мне не привыкать, — Савицкий поправил складки одеяла.
Киреев обернулся:
— Сегодня я ознакомился с твоей диссертацией, Валя.
— Бывшей, — поправил Савицкий.
— По твоей милости. И только по твоей милости… Однако я пришел, чтобы найти выход из дурацкого положения, в которое ты поставил и себя и меня.
— Выход? — Савицкий удивленно взглянул на Киреева. — Работа напечатана. Проблема решена. Вы — первопроходец.
— Я ни в чем не виноват. Я хотел тебе помочь от всего сердца. Ты же подсунул мне записки сумасшедшего, где сам черт ногу сломит. Я не святой. Я не мог знать, что свою настоящую работу ты делаешь неизвестно где, — сорвался Киреев. Он полез в карман. Вероятно, за сигаретами.
— Но ты же не сломал ногу. Значит, в черновиках было рациональное зерно, — с каким-то детским удовлетворением в голосе произнес Савицкий.
— Да. Было. Я оттолкнулся от черновиков, от этой абракадабры. Но моя работа — это моя работа. Она принадлежит только мне…
— И моя. Моя тоже принадлежит тебе, — перебил Савицкий. Он не спускал глаз с Киреева. Лицо его раскраснелось, переплетенные пальцы рук были крепко сжаты…
— Теперь — да! Но не по моей вине. С такими темами не медлят в наше время. В «Грин-бенк» работы по гидроксилу…
— Ах, вы патриот! Что ж, игра в патриотизм — мощный козырь. Тут не подкопаться. Ты это усвоил крепко, — Савицкий хлопнул себя по коленям.
— Игра в патриотизм? Это нечестно, Валя… Это смысл всей жизни…
— Знаю, знаю, — рассмеялся Савицкий. — Старая песня… А где люди, Петя?
— Люди все оценят, — оборвал Киреев.
— А коль станет так, что некому будет оценивать?.. Не будет людей. Исчезнут. Останется лишь голая идея.
Вадим заглянул в подзорную трубу со стороны объектива. Все казалось очень удаленным. Маленькая игрушечная дверь, маленькое окошко. Кроватка. На ней маленький Савицкий, чем-то похожий на весельчака Семенова, артикул пятьсот четыре. Запомнил же… Вот и Киреев. Он похож на гномика. Короткие ножки и широкое туловище. Смешно. Аттракцион…
Вадим оставил трубу и сел на табурет.
— Повторяю, я пришел, чтобы найти выход из того, что произошло, — негромко и твердо проговорил Киреев.
— Какой же ты предлагаешь выход? — Савицкий обхватил руками колени и с любопытством посмотрел на Киреева.
Тот встал, подошел к кровати и накрыл ладонью блестящий шар, который торчал на спинке кровати. Постоял.
— Тебе надо защитить диссертацию, Валя.
В комнате стало тихо. Ветер швырнул в стекло ком снега, сорванный с карниза.
— Какую диссертацию? — Савицкий поднялся и отошел ко второй спинке.
Кровать между ними — словно барьер.
— По гидроксилу. И как можно быстрей.
— Но напечатана ваша статья, — проговорил Вадим.
— Да. Приоритет, к сожалению, потерян. Но диссертация может явиться дальнейшей разработкой темы. Придется Савицкому идти на жертвы.
— Кто же будет оппонентом? — нетерпеливо проговорил Вадим.
— Я согласен быть оппонентом. Ирония судьбы сделала меня единственным сейчас авторитетом в этой области, — усмехнулся Киреев… Теперь он казался спокойным, как человек, решивший сложную проблему. И, вероятно, наиболее удачным образом.