Уютная, родная, сводная
Шрифт:
как всегда - руки по швам, стоит, не шелохнётся, только быстро дышит, Марк ощущал опаляющее дыхание у соска. Захотелось, чтобы ответила, хоть как-нибудь,
хоть пальцем провела по телу, хоть через ткань, до руки, ноги, живота, где угодно,
какие уж тут эрогенные зоны. Рядом с Катериной Марк превращался в одну огромную эрогенную зону. От тёмных волос до пяток. Все его сто девяносто сантиметров роста - эта самая зона. - Потрогай меня, - шепнул. Катя мотнула головой, отказываясь. - Катерина, пожалуйста, - сам не ожидал, насколько умоляюще получилось, просто скулил, а не просил. И плевать, лишь бы дотронулась!
– Ты боишься? Снова мотнула головой. Молчит.
– Катя, потрогай.
–
Где? - тихо-тихо. - Где угодно, хочешь - руку, - он обхватил пальцами запястье девушки, там ещё пара таких же поместилась бы, и пальцы всё равно сошлись, и поднял к предплечью.
– Здесь можешь, - рука вялая, но не сопротивляется.
– Здесь -
стала спускаться, изучать. - Второй рукой, - подсказал, на всякий случай тихо.
Катерина глянула коротко и кивнула, соглашаясь. Марк ликовал, в душе он орал громче Кинг-Конга, но не шелохнулся, даже дышать боялся. А приятно-то как!
Ведь ничего особого девчонка не делала, так, гладила по рукам, иногда перебиралась на спину, иногда на шею или на грудь, тогда задевала соски, Марк едва не скулил от счастья. Разве возможно такое? Он сегодня с Милкой кончил три раза, и с утречка отметился сам с собой, а простые прикосновения Катерины выбивали почву из-под ног, заставляли испытывать такое желание, что темнело в глазах. Но он стоял смирно, не двигаясь, даже почти не дыша - а если передумает?..
Катерина. Катенька. Ноги стали подкашиваться, в прямом смысле, сначала онемели,
а потом согнулись в коленях, когда маленькие тёплые ладошки прошлись по мышцам пресса. Через рубашку, изучая. Ей было интересно. Марк посмотрел на лицо Катерины - рот приоткрыт буковкой «о», глаза прикрыты, ресницы чёрные,
густые, брови немного сошлись, сосредоточенная, с таким лицом она книжки свои читала, Марк как-то брал у неё, мутат де аа вчачья, но Катенька увлекалась. И сейчас увлеклась. - Идём, - тихо сказал, чтобы не спугнуть. Переступил пару шагов к кровати, Катю подвинул на себя, ещё переступил, так и двигались приставным шагом, пока не упёрся в кровать и не присел, увлекая за собой девушку. Вдоль стены были уложены декоративные подушки, чаще Марка нервировало их присутствие, он бросал их на покрывало скорее машинально, а то и вовсе не убирал, так и кочевали они по постели, сейчас Марк обрадовался им. Очень удобно получилось улечься поперёк двуспального матраса. Не вдоль, а поперёк, как бы между делом, давая иллюзию, что девушка в любой момент встанет и уйдёт...
впрочем, уйдёт ведь. Но пока лежит рядом, часто дышит, взглядом бегает по лицу
Марка, ищет что-то. Он улыбнулся и дёрнул на своей рубашке кнопку, потом ещё одну и ещё. Словно с девушки снимал одежду, а не с себя, словно сам был девушкой - волновался. С ума сойти! Волновался... Она гладила смелее,
останавливаясь, нажимая ощутимей, если это был эксперимент, то он готов служить его объектом круглые сутки. Лежать вот так - среди подушек, полубоком, а
Катя чтобы рядом, лицом к нему, и руками изучала, куда дотягивалась. Провела по шее - он вздохнул. Пальчиками по затылку, в волосах, чуть царапая кожу головы -
выдохнул сквозь зубы. Гладила по груди, как рисовала узоры - старался не дышать.
Провела пальцем до пупка и ниже, остановилась у дорожки волос, испугалась, и снова выше, а руки трясутся, волнуется, даже пот на лбу выступил. У Марка тоже,
но по другой причине, в глазах темнело от этой причины, живот сводило от промежности до желудка. - Поцелую тебя, - не попросит она. Сам произнёс. -
Поцелуй.
– Просишь? - А если скажет «нет»? Поцелую сам, ухмыльнулся про себя,
но вида не подал, Оскар в студию. Пах уже ломило, яйца сводило от тянущей боли,
член не просто был эрегирован, он, казалось, сейчас лопнет к чертям. - Прошу... - и сама потянулась губами. Это был другой поцелуй, тот же вкус малины, тот же уютный вздох, но губы Марка были жёстче, настойчивей, он сразу скользнул языком вглубь, устремился к нёбу, встретился с острым язычком, погладил его,
потом впустил к себе, и они менялись местами, встречались, губы сталкивались. Он почувствовал лёгкий укус, скорее бессознательный, ответил тем же, лизнул место укуса - нижнюю губу, - и снова скользнул между губ. И так долго, несколько раз переводя дыхание, машинально снимая с Катерины кофточку, отбрасывая её кудато, проводя рукой вокруг груди, сжимая упругие холмики, перекатывая соски между пальцами. Катерина льнула, в чёрных глаза отражался свет луны из окна,
кожа была белая, гладкая, а весь образ - какой-то мифический, переливающийся,
завораживающий. Марк вдавил в себя девушку, ловя её дыхание губами,
перекатился, оказавшись сверху, продолжая целовать губы, щёки, ушки, худенькие плечи ключицы, соски, грудь, пробегая губами по рёбрам, к животу, останавливаясь кончиком языка в пупке, который дёрнулся. Автоматически, именно автоматически,
потому что Марк уже не мог продумывать каждое своё движение, его руки скользнули под штанишки, обхватили ягодицы и сжали, немного, потом перешли на бёдра, нырнув пальцами под резинку белья, потянув их вниз, по ногам, которые тряслись, как в лихорадке, вместе с хлопком в клеточку. Удивительно, Катерина позволила, хоть и замерла, словно ей ноги судорогой свело. Она напряжённо смотрела на Марка, а он, как заворожённый, смотрел на чёрный треугольник между ног Кати. Сдёрнул нетерпеливо ногой штанишки, которые так и болтались ниже коленок, и уставился на этот треугольник, как на чудо. Чёрные кудряшки, не знавшие бритвы, их было немного, не столько, сколько можно ожидать от брюнеточки, убегающие с лобка вниз, к самому сладкому местечку. Катерина вздохнула, вздрогнула, потянула руку, чтобы закрыться. - Нет, нет, - голос стал хриплым, Марк сам себя не узнал.
– Не прячь. Он накрыл своим телом её, закинул её руки наверх, зафиксировал, чтобы не смела, даже не думала закрываться,
целовал её в это время, проводил языком по раковине ушка, сдавливал губами мочку, отвлекал, чтобы не вспоминала о своей наготе. Ему необходимо было добраться туда, просто провести пальцами по этим чёрным кудряшкам, которые одним своим видом плавили разум Марка, превращая его в кашу, отправляя по телу кипящую лаву желаний. Добрался. Коснулся пальцами и обомлел. Двадцатилетнего
Марка сложно было удивить. Для своего возраста он знал и видел больше, чем должен бы, даже он сам это понимал, но волосики между ножек Катерины - мягкие,
как на пузе у котёнка, кудряшки, скользящие вдоль подушечек пальцев,
оставляющие свой след на папиллярном узоре, почти ожоги, такие же, как в сознании парня, - его не удивили, они его пригвоздили, забрали ровно половину дыхания и, наверное, истребили половину сердца. До этого мгновения Марк был точно уверен, что зона бикини женщины должна быть без растительности,
максимум - полоска на лобке. Его подружка тщательно следила за этим, порой раздражая Марка. На картинках это смотрится классно, а в жизни к вечеру появляется щетина или раздражение, или вросший волос, что, в общем, не такая и большая плата за гладенькие половые губки и возможность пробежаться по ним языком. Кудряшки же манили Марка, они просто требовали того, чтобы его пальцы пробегали по ним, требовали его губ. Он скользнул пальцем между половых губок,