Уютная, родная, сводная
Шрифт:
Зуб не попадал на зуб, его мелко трясло, порой переходя на сильную дрожь. Марк не смог бы ответить, из-за чего он в большем ужасе, от своей ли участи, если верить чуваку, который разговаривал с ним ночью - статья Марку светила нешуточная, лет на десять, не меньше, или от того, что сейчас происходит с
Катериной. Ему было не по себе, когда он вспоминал сжавшиеся плечи Катюшки и крики Лопоушки... Да что там, от этого он был в ужасе, каком-то животном,
неконтролируемом ужасе.
– Исаев, на выход, - протянул сонный служитель закона и открыл обезьянник.
– Иди, на улице отец ждёт. Марк вышел, вздрагивая от холода,
на нём были тонкие брюки, рубашка и куртка не по погоде, которую ему протянул страж порядка с вешалки, когда его увозили. Отец сидел в машине, он открыл дверь и посмотрел на сына. Марку показалось, что отец постарел лет на десять за одну ночь.
– Это документы, - он протянул жёлтый конверт из плотной бумаги, - это деньги, - сунул в руки пачку купюр, - какие-то вещи я собрал, остальное купишь, не маленький. С институтом договорился, всё будет, первое время квартиру будешь снимать, потом купим, сразу я не готов вывести столько наличности, но к лету потяну. И главное - ты не приедешь в этот город ближайшие лет пять. Года три -
минимум. - Катерина... - Забудь, - процедил отец, - забудь.
– Я не могу, как она, где?
– Дома, с ней тоже, - после «тоже» пауза, - Всё будет хорошо.
– Не будет, - заорал
Марк, - не будет с ней хорошо, если я уеду. - Хочешь сесть? - выплюнул отец.
–
Поговорить хочу, хотя бы поговорить с ней. - Напишешь письмо, если такой благородный, - Бронислав усмехнулся. - Забудь о ней, не было, нет и не будет. - Это безумие! - Отец прав, - послышалось с заднего сиденья, Марк подпрыгнул и обернулся. Сзади сидел друг отца, полковник милиции, серьёзная шишка в городе,
районе и даже области.
– Отец прав, - повторил Николай Сергеевич, - лучше уехать,
тебе это дело с изнасилованием не нужно, никому не нужно. - Любой суд докажет,
что я не насиловал. - Докажет и будет прав, но до суда ещё надо дожить. Твоё имя будут полоскать, имя твоего отца будут полоскать, не отмоетесь никогда, это скажется на твоей репутации, на бизнесе отца. И подумай о девушке, Марик, её будут допрашивать, сначала дознаватели, потом следователи, судебные эксперты будут ковыряться, психологи, потом снова следователи, потом суд... и ей придётся из раза в раз повторять версию своей матери, пока, в конце концов, тебя не оправдают, а её не выставят лгуньей. А так и будет, поверь мне, никто не станет церемониться с девчонкой, наговорившей на Исаева, я лично позабочусь об этом.
Кстати, дача ложных показаний - статья, и это тоже вспомнится девушке и её матери, не сомневайся в этом. Так что, лучше уезжай, сегодня, сейчас.
– А Катюша?
– Что Катя... пару раз вызовет прокурор её маму, пару раз поговорят следователи, и всё, дело закроется, а потом исчезнет.
– И слухи исчезнут? - съёрничал Марк.
– Я
всю ночь тут провёл, три следока и менты ваши в курсе. - Хулиганство, -
усмехнулся Николай Сергеевич. - Напился в сопли, разбушевался, отец отправил в целях воспитания. Сыночки малолетние, привыкшие сидеть на всём готовом, на шее родителей... знаешь, такие говнюки, вам для профилактики полезно провести ночь-другую с отбросами. - Всё, хватит разговаривать, поезд через сорок минут, -
резюмировал Бронислав и завёл машину. За дорогу он не произнёс ни слова, в поезде прятал глаза, повторил ещё раз, куда и как ехать, к кому обратиться, записал все нужные Марку контакты и вышел на перрон, закурив. Через несколько суток
Марк вышел на перрон чужого города и окунулся в новую жизнь. Ночами он сходил с ума, выл, он набирал раз за разом номер домашнего телефона отца, но трубку всегда брал отец и никогда Катерина. Отец каждый раз повторял, как мантру, чтобы
Марк сидел на жопе ровно и не смел возвращаться в этот город ещё года три, что скандал ещё не замяли. «Забудь», - зомбировал сына. У Марка не получалось забыть Катерину, он писал ей письма... на свой бывший домашний адрес, не знал другого, письма оставались без ответа, он рылся в памяти, пытаясь вспомнить, где жила Катетюшка до того, как оказалась в жизни Марка, и не мог. Почему-то панически боялся потерять тоненький браслет с половинкой подвески. Учился с горем пополам, почти вылетел после сессии, но собрался мыслями и пересдал всё,
решив, в конце концов, что жизнь продолжается, через пару лет он приедет в родной город и вернёт Катерину, поговорит с ней, расставит точки над «И», а заодно посмотрит в глаза Лопоушке с единственным вопросом - стало ей легче? И
какое зло она требовала наказать в лице Марка? Зло - любовь к Катерине,
к чернющим глазам, кончику носа, убегающим пяткам и виляющей попке? Или то,
что её дочь внезапно повзрослела, и Марк первым это увидел, предложив взамен хлопковых страшных трусов - кружевные? К лету он выбрал себе квартиру, не задумываясь, почти первую попавшуюся, она располагалась на той же ветке метро,
что и институт. Отец перевёл деньги, сделка была оформлена. На вопрос о
Лопоушке и Катерине, отец ответил коротко, что он развёлся и больше ничего о них не слышал, и ещё раз напомнил, чтобы Марк даже не думал приближаться к
Катюшке ближе пары километров. На каникулах, когда Марк устроился работать для опыта, а не от нужды, средства от сдачи дедовских квартир исправно переводились на его счёт, он познакомился с Айгуль. Она была невысокой брюнеткой и карими глазами, полукровка с наполовину восточной кровью. Первым с ней переспал тот самый Славка Лауда, устроившийся в ту же контору, а потом ещё какой-то приятель из их тёплой компашки. Как оказалась в его постели Айгуль,
Марк вспомнить не мог, он проснулся и увидел рядом взлохмаченный затылок чёрных волос, потянулся к девушке рядом, приподнял её попу и поимел ещё полусонную. Чёрт её знает, почему она осталась тогда на все выходные и оказалась под Марком на следующие. Их сблизила молодость, беззаботность,
непринуждённость и отсутствие обязательств. Они даже несколько раз экспериментировали, пригласив того же Славку или подружку Айгуль, рыжую
Нинэль или просто Нину Горшкову, секретаршу из соседнего отдела. Однажды
Айгуль осталась на неделю у Марка, пока у неё не закончилась одежда, потом на месяц. Когда возникла перспектива уехать в Штаты по заманчивому предложению работы, у Марка не возникло вопросов - с кем сходить в ЗАГС для формальной галочки в графе «семейное положение». Айгуль восприняла с энтузиазмом решение перебраться на родину демократии, а вот идею вернуться обратно не поддержала. К
тому времени Марк почти не видел дома свою жену, как и она его. Однажды он проснулся утром, а по благоустроенной квартире бродит женщина, с задницей необъятных размеров, как все пятьдесят штатов Америки, и с коротким каре - это оказалась Айгуль. Марк тут же предложил развод, она восприняла, как само собой разумеющееся, они быстро уладили формальности и даже остались если не друзьями, то хорошими приятелями. В последний день пребывания в Штатах они тряхнули стариной, трахаясь всю ночь и напиваясь, вспоминая былые денёчки,