Ужасная саба и ее хозяин
Шрифт:
Любоваться ей еще, а потом снова велеть: — Поднимись, на колени, — махнув рукой, и когда она встала, добраться губами до этой невозможно сладкой груди, целовать и облизывать, одновременно поглаживая ладонями по спине. — Теперь раздень меня, — отдал он новое указание, не прерывая своих ласк, напротив, сделав их еще более жаркими и страстными, тут же зашептав: — Моя сладкая… моя Лейтис… Моя.
— Ваша хозяин Эйдан, вся ваша, — согласилась Лейтис и старательно снимала с него одежду, пока он ласкал ее грудь, потом слегка, совсем несильно потянул ее за хвостики, это должно было быть можно, оно про власть и доминирование, а не про
— Ты ведь хочешь уже доставлять мне удовольствие, моя саба?
— Очень хочу, хозяин, — и по выражению ее лица, по учащенному дыханию, по румянцу и покрасневшим губам было видно, как она хочет, но Эйдан принял суровый вид и сказал:
— Сейчас проверю, — и только тогда позволил себе запустить руку между ее ног. Там было восхитительно горячо и влажно, трудно было оторваться, но Эйдан выдержал лицо, убрал руку, — Действительно хочешь, послушная саба, хорошая. Тогда я разрешаю тебе вылизать его.
Он указал на свой член, и Лейтис склонилась над ним, чтобы выполнить распоряжение. Это было восхитительно — ощущать ее язычок, наблюдать ее красивую спинку и попку, когда она так склонялась, старательно доставляя ему удовольствие. А он продолжал приказывать, чтобы ей было еще приятнее это делать:
— Теперь чуть быстрее… Вот так… Теперь головку… Старайся… О-о-о… Хорошо, старательная саба. Выгни спинку сильнее, хозяин хочет тобой любоваться, — он погладил ее по спине рукой сверху вниз, едва удержавшись в конце от шлепка по попке. — Молодец… Красивая девочка, послушная саба. Заслужила, чтобы хозяин взял тебя сегодня. Хочешь, чтобы я сделал это? — он снова позволил себе слегка потянуть ее за розовый хвостик, пока поднимал голову вверх за подбородок.
Какая же Лейтис была потрясающая, когда так преданно и страстно смотрела на него снизу вверх. Еще красивее, чем всегда, самая красивая сейчас — его, вся целиком, саба хозяина Эйдана. Сама мысль об этом была такой возбуждающей, что у него по позвоночнику пробежала дрожь. И все сжалось в предвкушении того, как он прикажет Лейтис раздвинуть перед ним ноги. Как возьмет ее, придавив к кровати, сжимая в объятьях, ощущая своей еще больше, еще сильнее. Даже воображать это было бесконечным удовольствием.
— Мечтаю, хозяин Эйдан, — согласилась Лейтис, и это, мягко говоря, не передавало того, как сильно она хотела. Она была не просто мокрой между ног, смазка потекла ниже, вся внутренняя часть ее бедер была влажной, так она хотела.
Эйдан умел командовать, умел показать свою власть так, что большего казалось и желать невозможно, даже не нужно было мечтать о том, чтобы он ее выпорол или как-то иначе распорядился ее телом по своему усмотрению — а это были те вещи, которые обычно могли ее довести до такого состояния. И сейчас она мечтала об одном: чтобы этот красивый и достаточно крупный член, с которым она теперь была неплохо знакома, оказался в том месте, которое так его жаждало. У нее давно не было мужчины, Лейтис не настолько низко себя уронила, чтобы спать с собратьями по несчастью на улице, так что сейчас наверняка член Эдана покажется ей даже слишком крупным, и эта мысль доставляла ей неимоверное удовольствие.
— Хорошая саба, любишь доставлять удовольствие хозяину, — Эйдан, продолжая удерживать Лейтис за подбородок, погладил ее большим пальцем по губам, слегка
Сам он остался стоять на кровати на коленях, уперев одну руку вбок и наблюдая сверху, как Лейтис выполняет указание, с видом строгим и невозмутимым. Доминировал над кроватью и над ней самим своим положением в пространстве, видом и позой. Он смотрел на нее внимательно, будто оценивая, насколько она справляется и насколько заслужила, чтобы он отымел ее прямо сейчас, как Лейтис страстно хотелось.
Она лежала, так глядя на него, любуясь его атлетическим телом и изнывая от желания, чтобы он овладел ею не только снизу, чтобы еще и снова так вот властно поласкал ее язык, а потом еще двумя пальцами, жестко и ощутимо и Эйдан, будто услышал ее мысли, опустившись над ей, он оперся на локоть и опустил палец к ее рту:
— Старайся, покажи еще раз хозяину, как ты хочешь, — и когда она облизала палец, втягивая его внутрь, толкнулся вторым пальцем, дождался, пока она выгнется от удовольствия, и тогда вошел в нее на всю длину члена сразу, не жалея.
Это было так восхитительно, что Лейтис застонала, едва не закричала, и Эйдан еще и еще опускал пальцы ей в рот, пока не решил сменить позу. Теперь он наваливался на нее всем телом, давал ей ощутить насколько он сверху и какой он тяжелый — это было совершенно восхитительное чувство, несравнимое ни с каким другим. Он сжимал ее в тесных объятьях, стискивая ладони на плечах и двигался в ней, резко, жадно, страстно, а потом провел рукой вниз, ухватил за попку и хрипло сказал на ухо:
— Закинь на меня ножку. Выше. Вот так, — а потом вошел еще глубже, еще сильнее, так что Лейтис казалось, что она ощущает Эйдана буквально всем своим телом, по которому от каждого его движения в ней расходится дрожь наслаждения.
Он продолжал двигаться, ускоряясь, и целовал ее в губы, в подбородок, в шею, снова спускаясь к ошейнику. А добравшись до него, ухватил зубами и потянул, с глухим страстным полустоном-полурычанием. И Лейтис, ощутив давление ошейника, невольно запрокинула голову, открывая Эйдану шею, которую он тут же принялся снова целовать.
— Моя… моя… моя… Моя Лейтис, моя девочка, моя саба.
— Ваша хозяин, только ваша и больше ничья, ни за что не буду ничья другая, — согласилась Лейтис, потому что ощущала это именно так: она могла быть только с ним, с этим восхитительным красивым властным мужчиной, могла принадлежать только ему, навсегда, потому что ни с кем другим ей не может быть и в половину так хорошо. Она всегда хотела ощущать в себе только его член.
И на этой мысли ее накрыла волна восхитительного оргазма, который длился очень-очень-очень долго, так что Лейтис совершенно выдохлась к тому времени, как он кончился, и ощутила себя свалившейся на кровать тонкой тряпочкой, которую только что очень хорошо отгладили — всем телом Эйдана.
— Лейтис, — шепнул он ей на ухо, теперь совсем ласково, прежде чем, отстранившись лишь ненадолго, укрыть одеялом и тут же, улегшись рядом, сжал в сильных и крепких объятьях, в которых было очень уютно. — Самая чудесная, самая сладкая, самая страстная… С тобой восхитительно хорошо, девочка моя, — все так же шепотом говорил он, касаясь ее щек, подбородка и губ, легкими, неторопливыми расслабленными поцелуями.