Ужасный век. Том I
Шрифт:
Вот такой отеческий наказ. Ну что же… общество Шеймуса и его офицеров Алиму нравилось, а побывать в Балеарии и прочих землях Ульмиса он мечтал большую часть жизни. Это гораздо интереснее свадьбы! Тем более — если ожидается волнующее задание на благо друзей отца и, следовательно, самих ар-Малави.
Алим жестом попросил слугу освежить кубок. Чуть-чуть пригубил терпкое вино. Окинул взглядом соседей по столу: гогочущего в обнимку с чернокожей женщиной Ангуса, тихо беседующего о чём-то со смурным норштатским рыцарем Бенедикта.
Похоже,
Интерлюдия. Дни прошлого
Отряд разбил лагерь у моря: уже холодного, лето заканчивалось. Здесь к воде ещё можно было кое-как подойти — берег крутой и каменистый, но настоящие скалы начинались дальше на север. Отсюда они были хорошо видны. Волны с приятным шумом накатывались на гальку, дул свежий бриз.
Но Валли, бодрый конопатый десятилетка, к морю был совершенно равнодушен. Даром что сам родился на побережье, недалеко от этих краёв. Мальчика куда больше занимали лошади, и это совсем неудивительно: расти довелось в конном отряде.
— А это Плачущие скалы, да?
— Они самые, дружок.
— А почему скалы так называются?
Алерик, отрядный священник, выглядел не особенно благообразно: клеймо каторжанина на лице безнадёжно выдавало прошлое, да и меч к рясе не шёл. Однако это был добрый старик, добрый ко всем — и к Валли, пожалуй, особенно.
— Когда поднимается сильный ветер, он так воет в этих скалах, что будто дева плачет. Думаю, ты сам это скоро услышишь.
— Отец возьмёт меня с собой?
— Насколько я понял, да. Возьмёт. Вчера он говорил об этом.
Валли это не очень обрадовало. Ему нравилось всюду ходить вместе с папой, но… Алерик прекрасно понимал, почему мальчик взволнован. Положил руку ему на плечо, посмотрел в глаза, сердечно улыбнулся.
— Не бойся. Всё будет хорошо.
— Я знаю. Я ничего не боюсь!
Это было неправдой, но Валли давно усвоил, что о некоторых вещах врать необходимо. Особенно самому себе. Повторишь такое сто раз — и сам поверишь. А если командир сам не верит в себя, за ним никто не пойдёт: уж это папа много раз объяснял.
— Сходил бы ты к отцу. Он наверняка уже проснулся и захочет тебя видеть.
Это предложение Валли воспринял с энтузиазмом.
Шатёр отца стоял посередине военного лагеря, больше напоминающего кочевой табор. Солдаты были одеты кто во что горазд, но неизменно ярко, крикливо. Большинство носило лихие усы — подражая командиру, а также заткнутые за пояса пистолеты, кавалерийские сабли. Но вооружённых мужчин в лагере — хорошо ещё, если половина. Тут и там женщины, дети всех возрастов, старики-ремесленники, какие-то музыканты и прочая разношёрстная публика. К отряду постоянно кто-то прибивался — в поисках удачи или ради безопасности, а отец Валли никого не прогонял.
Он настаивал, что сражается за народ и потому всякому честному люду рад. Правда, честность многих спутников отряда была под большим вопросом — но Валли видел в каждом хорошего человека. Пусть очень по-своему, однако хорошего.
Поздним утром кто-то уже бренчал на лютне, отлынивавшие от работы девушки затянули песню. Парень в шутовском колпаке, которого отряд спас с эшафота неделю назад, ловко жонглировал пятью кинжалами. Зрелище имело огромный успех.
Но то по правую руку — а по левую картина наблюдалась более мрачная. Там к двум толстым столбам приколотили перекладину: получилась импровизированная виселица. В петлях болталось пять человек, уже не очень свежих. У каждого на груди висела табличка.
«Насильник и убийца», «Конокрад», «Сборщик налогов», «Холуй герцога Геделенского», «Королевский вербовщик». Очень показательный список преступлений.
— Валли! — окликнула мальчика курносая девушка. — Ну-ка, подь сюды!
Игнис вытащила из сумы маленький свёрток и поманила Валли им.
— Вот, держи!
Внутри оказались жареные каштаны, которые Валли просто обожал.
— Ещё парочку возьми, ещё. Я сама столько не съем.
По дороге Валли ещё успел переброситься парой слов с новобранцами, которые были старше его года так на четыре, попить свежего молока и помочь старому бойцу Эдвину с конём. Наконец он добрался до шатра.
Отец оттуда ещё не вышел, зато рядом сидела на перевёрнутом ведре необычная женщина.
Необычна она была уже тем, что Валли в ней женщину-то не сразу признал. Незнакомка была одета как мужчина, по-военному, на поясе у неё висела короткая сабля. Голову покрывал яркий платок, повязанный на морской манер. От неё буквально пахло морем — так Валли показалось. А ещё женщина была немного смуглой, темноглазой: явно не местная.
— Папа там? — Валли привык, что в отряде его знают абсолютно все.
— Там.
Женщина кивнула в сторону шатра, и теперь Валли заметил безобразный шрам на её щеке. Особой красотой незнакомка не отличалась и так, но увечье делало образ откровенно зловещим. Мальчику стало неудобно: наверное, он слишком откровенно пялился на изъян.
— Так ты, значит, Валли? Папаша, видать, хочет заделать тебе братиков и сестричек, пока ещё не поздно. Хей, а это у тебя что? Неужто уже сражаешься?
Она указала на длинный кинжал с круглой гардой, который Валли носил весьма демонстративно.
— Ещё нет. Но папа подарил.
— Покажи.
Валли вытащил кинжал из ножен и протянул женщине. Она осмотрела оружие с очевидным знанием дела.
— Хорошая штука. Только впредь шли посторонних с такими просьбами куда подальше, хорошо? Не надо давать своё оружие абы кому. Плохая примета, знаешь ли: к смерти.
— А как вас зовут?
Женщина рассмеялась.
— Хей… Моё имя, боюсь, слишком известное: детишек им часто пугают. Я тут ненадолго, не бери в голову.
— Так вы не с нами? Я думал, в отряд.