Ужасный век. Том I
Шрифт:
— Знаю. Догадываюсь.
— А раз знаешь и догадываешься, то понимаешь, что нам от тебя нужно. Кто-то должен вернуть её. Ты ведь знаешь, где она, ммм?
— Знаю.
— И готов отправиться за ней?
— Ещё как.
Кто-то ведь должен. Кто, если не Лэйбхвинн? Пророчества — великая вещь, однако ни одно ещё не сбылось само по себе. Ничего великого не совершили ещё люди, на что бы их не надоумили, не толкнули и не вдохновили те, кто сильнее, мудрее и древнее.
Однако же и ничего те сильные, мудрые и древние
— Тогда готовься к дороге. — сказала Гелла. — Ты сам знаешь, что путь неблизкий и непростой, но кто-то пройти его должен. Порядок таков. Не нам ведь идти, право слово!
— Ещё понадобятся щит и меч. — впервые послышался скрипучий голос той, что лежала у очага.
Лэйбхвинн догадывался, что они понадобятся.
— Ты ведь знаешь, где щит и меч? — уточнила Гелла, хотя ответ знала прекрасно.
— Конечно.
— Тогда верни и их тоже.
Прекраснейшая коснулась ладонью его щеки. Лэйбхвинн вспомнил, как это было первый раз. Так давно… он был совсем мальчишкой. А теперь одряхлел, тогда как сёстры Круга ничуть за годы не изменились, конечно же. Да, Лэйбхвинн стар. Но совершить то, к чему с юности готовился, он всё ещё способен. Может — только теперь-то и стал способен.
Шаман ощущал страх. Впереди тяжёлые времена, истинно ужасный век. Но также ощущал Лэйбхвинн и счастье. Ведь он будет причастен к тому, о чём поколениями прочие лишь мечтали! Лишь слышали в сказках, коим почти не верили, быть может. Наверняка верили немногие. А вот Лэйбхвинн верил с самого начала: с того дня, как сказку от матери впервые услышал.
Потому-то он и здесь. Потому пойдёт туда. Всё предельно ясно, но у шамана была ещё просьба.
— Позаботьтесь о Нэйрнах. Без меня им придётся трудно. Без меня духи отвернутся от них.
Гелла так усмехнулась, словно старый шаман молвил сущую глупость.
— Нэйрны не пропадут, не волнуйся.
— А ещё позаботьтесь о Мирне. — насчёт Силис он почему-то совсем не переживал.
Гелла поднялась, подошла к шаману. Нежно обвила руками шею, прижалась, опустилась губами к самому его уху.
— Не изволь беспокоиться. О, ммм… о Мирне я славно позабочусь.
Раз так, волноваться не о чем. Это Гастон Гаскойн и Калваг не верили Гелле, как не верили позже и другие. Лэйбхвинн доверял ей всегда. Теперь ничто шамана не удерживало: пора действовать.
Глава 7
В темнице Мартин чувствовал себя на удивление неплохо. Он ожидал, что будут бить, ни ничего подобного не произошло — в основном потому, наверное, что дартфорские застенки оказались переполненными. До мальчика тут никому особо не было дела.
Ещё Мартин думал, что их с Гевином будут держать порознь, но не случилось и этого. Бросили в одну камеру — размером с келью, пожалуй. Вопрос, почему так, отпал у Мартина сам собой, едва он увидел среди узников женщину. Раз даже женщин не держат отдельно — всем точно плевать, что в темнице происходит.
В камере, пожалуй, только двое могли расположиться более-менее комфортно — имея хотя бы возможность лечь и сделать пару-тройку шагов. А обитали здесь теперь пятеро, причём огромный Гевин места занимал за двоих.
— Что теперь будет? — спросил мальчишка Гевина первым делом, будто тот мог знать.
Но тот догадывался.
— Что-что… башки-то нам снимут, вот что. С еретиками только так: даже судить не утрудятся, сам увидишь. Предупреждал я тебя-то, дурака!
— Не стоило пытаться меня спасти.
Гевин глянул на Мартина так, будто сам готов был ему голову оторвать. На месте — и уж точно без законного приговора.
— Знаю!
— Вы не должны быть здесь…
Гвендл вздохнул, поднял глаза к низкому потолку. Кровь на его лице засохла, на рубахе — побурела. Нос, и прежде огромный, как у древнего народа водится, распух до совсем безобразного размера.
— Я-то, малец, много чего не должен был делать. Не должен был на войну идти. Не должен был там выжить. Не должен был тебя подбирать и везти в Дартфор: знал же, с кем связываюсь-то… Судьба такая.
Его мысль совпадала с мыслями Мартина. Может, юноше и не стоит винить себя за случившееся с Гевином? Может, не только с ним всё происходит как должно — но и купец-бакалейщик зачем-то обязан был оказаться тут, вместе с Мартином?
Может, всё это по-прежнему имеет смысл? Вот только какой…
— Еретики, значит?
Это спросила женщина. Она была немолода — примерно ровесница Гевина, и некрасива. Весьма полная, с обвисшими щеками, поросячьими глазками. Каштановые волосы с проседью слиплись: не мыли их давно.
— Он-то не еретик, а дурак. — ответил Гевин. — А я дважды дурак.
— За глупость сюда не сажают.
— За великий ум-то тоже.
— И правда…
Женщина улыбнулась. Мартин отметил, что улыбка у неё чистая и очень милая — в отличие от прочей внешности. Мальчику показалось: это добрая женщина.
— Меня Далией звать. Травница я. Эти говорят — ведьма.
— И что, зря говорят-то?
— Коли была ведьмой, ушла бы.
— Да, нас считают еретиками… — вступил в разговор Мартин. — Я проповедовал на площади. Хотел объяснить, что… что всё неправильно. Всё в Церкви не так, как надо. Но не получилось.
— Вот это неожиданность! Не получилось! — послышался мужской голос. — Да вы точно оба двое дураки. Причём концевые, зуб даю! Концевые… И Далия — дура тупая, а вона тот ваще ебанько!
Говорил человек невысокий, худощавый, с каким-то немного крысиным лицом — может, так из-за жидких усов и длинного носа казалось. Его, в отличие от Мартина, явно били порядочно. Даже сильнее, чем Гевина.
— Я-то так и понял… — усмехнулся Гевин. — …что ты тут один нормальный-то. Как пить дать, ещё и невиновный!