Ужасы Фобии Грин
Шрифт:
Осьминог её паники даже не пытался поднять голову. Какие там выплески, не до них сейчас. Сейчас — надо упасть на колени перед Крестом и умолять. И тогда, может быть, он сжалиться над ней и освободит от всего этого.
— Почему я?
Их торопливое бегство от ненужных свидетелей закончилось на какой-то полянке. Фобия, всё ещё в майке и шортиках, в которых пыталась спать, но вместо этого всю ночь тонула в кошмарах, без сил опустилась на землю.
— Неужели Наместнику мало вас?
— У тебя есть сердце, — ответил
Он сел на траву перед ней, скрестив ноги, и крепко ухватил её за руки.
— Грин, посмотри на меня, — твёрдо сказал он. — Да чтоб тебя слопы съели! Посмотри на меня, Фобия. Дыши. Нам нужно поговорить.
Она смотрела. Выцветшие глаза Креста были… в них было сочувствие?
— Я не смогу вытащить его из тебя, — медленно сказал дежурный по лагерю. — Он решил, что ему нужна другая сила. Сила, которой у меня давно нет, да и не было никогда. Ты забралась в мои сны, а это его территория. Я не мог предугадать, что он начнёт использовать тебя.
— И что же теперь? — всхлипнула Фобия. Твёрдость его рук дарила некую иллюзию надёжности. Надо же. Никогда бы она не могла подумать, что прикосновения к другому человеку будут наполнены таким драматизмом.
— Теперь… — Крест тяжело вздохнул. Кажется, он не хотел этого говорить. — Теперь нам нужно помочь Наместнику вернуться. И тогда он уйдет из тебя.
Фобия смотрела на него во все глаза. На тонкий шрам, рассекающий верхнюю губу. На узкое обветренное лицо. На загорелую кожу. Так близко.
Очень хотелось закатить истерику. Шикарную такую, с завываниями и возгласами.
Ну очень.
Вместо этого Фобия тихо спросила:
— Помочь Наместнику вернуться?
— Ради чего, ты думаешь, я болтаюсь в этом грёбаном лагере с этими избалованными псевдомагами? Как ты думаешь, я смог продержаться сто пятьдесят лет в камере-одиночке? Впрочем, тюремное заключение — это непредвиденное обстоятельство. Мы с Наместником не предусмотрели такой долгой задержки. Он должен был вернуться почти сразу, как только я выберусь из охваченной революцией столицы. Всё было подготовлено для этого. А после заключения… Пришлось начинать всё заново. Столько лет впустую…
— Что будет, когда он вернётся? Еще одна гражданская война?
— Я не знаю. Может, нет. В наше время не принято бороться за власть при помощи оружия. По-ли-ти-ка. Слышала про такую мерзость?
— А он не может вернуться и стать поэтом? Купить домик в деревне?
Крест засмеялся.
— Нет. Ему нужна эта страна. За двести лет своего правления он к ней привык.
Фобия подумала. Она старалась не прислушиваться к тому, что происходит в её голове — на многие голоса там завывали многочисленные ужасы и другие эмоции. Например, жалость к себе.
— Я не хочу, чтобы Наместник возвращался, — заявила она, наконец. — Меня и командоры устраивают.
— Потому что при их власти твоя семья гребёт деньги
— Наместник — это зло, — упрямо возразила она.
— И сейчас это зло копошится внутри тебя. Ещё несколько месяцев — и ты перестанешь быть собой.
— Я стану… слопом?
— Хуже. Мной.
Фобия стиснула зубы, чтобы не разреветься.
— Пойми. Когда Наместник вернется, он сможет сделать так, чтобы вызванный им раскол между истинными магами и псевдомагами исчез. Люди всё отдадут за то, чтобы стало как прежде. Они сами преподнесут ему ключи от страны, да ещё будут и умолять принять власть. Нет, кровавых рек на этот раз не будет. Кроме того, он всё равно вернётся, с твоей помощью или нет. Просто станет одной Фобией Грин меньше. И всё.
— У меня есть хоть какой-то выбор?
— А как же, — легко отозвался Крест, — принести тебе пистолет? По такому случаю я его даже заряжу.
Она зло стукнула его кулаком по колену. Он засмеялся. Кажется, самая неприятная часть беседы осталась позади.
— Каково это, — спросила Фобия с любопытством, — жить без сердца?
— А кто тебе сказал, что я живу?
Было ещё одно дело, которое Фобия хотела сделать, раз уж возникший в её голове Наместник временно отогнал её привычные страхи.
Ну очень сильным было желание попробовать, хотя бы один раз в жизни.
Она не дала себе времени на раздумья.
Кажется, Антонио ничего не успел понять. Он шёл после завтрака на занятия вместе с остальными псевдомагами, когда на него вдруг налетело что-то стремительное и крепко поцеловало в губы.
И вот тут Фобия поняла, что просчиталась.
Мёртвый Наместник подпускал к её телу только своего преданного пса.
Взметнулись вверх жадные щупальца паники, и Фобия отчётливо услышала, как захохотал обрадованный осьминог.
Рядом упала на колени Нэна, все еще влюбленная в Антонио.
Да и мальчишка-наркоман, ощутивший разгул энергии, не совладал с собой.
Тройной выплеск сотряс лагерь.
Два дня с ней никто не разговаривал, даже добродушный Класл.
Попавшие под раздачу псевдомаги пострадали сильнее обычного, хорошо хоть Оллмотт оказался поблизости и незамысловато вырубил всех троих. Бежать за одеялами было некогда.
Фобия бродила по ставшему вдруг немым, как Эраст Лем, лагерю и вяло задирала Цепь. Но привидение из вредности подхватила манеру остальных её игнорировать.
Осталась только русалка Несмея.
Всё это мало волновало Фобию. Как и чувство вины, и осознание своей глупости. С ней происходили вещи куда похуже.
Каждую ночь она становилась мертва. И не было ничего вокруг — ни мысли, ни травинки, ни тени, ни света, ничего, за что было бы можно уцепиться. Абсолютная всепоглощающая пустота. Смерть.