Уже пропели петухи
Шрифт:
— Все возможно, Анита. Твое здоровье!
Он буквально заставил девушку выпить коньяк.
— Передай мне документы, — сказала Анита, — я отнесу им.
Деак сочувственно посмотрел на нее. Пододвинувшись поближе, шепнул:
— Ты, конечно, знаешь, если Шааши провалятся, они нас продадут. Тогда нам с тобой конец.
— Не продадут, — неуверенно возразила девушка и помрачнела. — Так хочется умереть! С утра, с самого утра только об одном и думаю и не нахожу никакого выхода. Наверное, с ума сойду скоро.
Деак сжал ей руку.
— Погоди, соберись. Первым делом нужно время выиграть. Пока еще живы мы оба, и твой отец, и я тоже. И есть надежда, что оба уцелеем. Когда у тебя встреча с Мольке?
Анита провела по лбу тыльной стороной ладони.
— Он вечером будет звонить. — Пересиливая слабость и заставив себя сохранить спокойствие, предложила: — Передадим им документы и уйдем. Ладно?
Но до этого очередь уже не дошла, потому что в дверях выросли нилашистские штурмовики. Музыка мгновенно оборвалась, певичка умолкла, и в неожиданно наступившей тишине какой-то грубый, хриплый голос сказал:
— Облава! Всем оставаться на своих местах! Приготовить документы!
Вооруженные нилашисты заняли все выходы.
Трое начали проверку документов. Анита побледнела, ее бил озноб, с выражением ужаса на лице она посмотрела на Деака. Тот ободряюще взял девушку за руку.
— Добрый вечер, — подойдя к ним, сказал тучный мужчина лет пятидесяти, начальник патруля. — Прошу извинить. Предъявите, пожалуйста, документы.
Деак достал свое удостоверение и безмолвно протянул его нилашисту. Тот неторопливо раскрыл его, начал читать, как вдруг взгляд его остановился на вложенном в удостоверение листке бумаги.
— Извините, — сказал Деак, — эту бумагу я попрошу вернуть мне.
— После того, как я ее прочитаю.
— Дайте сюда! — Деак протянул руку за бумагой, но нилашист оттолкнул его.
— Молчать!
— За грубость вы еще поплатитесь, — сказал прапорщик.
— Коммунистическая листовка? — воскликнул нилашист. — Как она у вас оказалась?
— Взгляните на мое удостоверение.
Нилашист еще раз развернул удостоверение, презрительно скривил рот. Знаком подозвав одного из своих патрульных, державших автомат на изготовку, он сказал:
— Отведите-ка господина прапорщика.
Анита вцепилась в руку Деака.
— Габор!..
— Успокойся, милая, — сказал он. — Сейчас уладим это недоразумение.
— Давай, давай!
Нилашист ткнул его в бок дулом автомата.
Деак двинулся к выходу.
6
Они стояли у стены. Мужчина украдкой осматривался. Подвальное помещение было обставлено предельно просто: железная койка, прикрытая солдатским одеялом, готовый развалиться стол, чугунная печка, несколько бог весть откуда собранных стульев, на стене фотография Ференца Салаши.
За столом сидел Ковач и молча просматривал документы. Мужчину явно тяготило затянувшееся молчание.
— Да поймите же вы…
Ковач поднял на него взгляд.
— Потрудитесь заткнуться и не мешайте мне работать.
— Но простите, я…
— Если еще раз пикнешь, получишь по зубам.
Некоторое время Ковач в упор разглядывал стоящего у стены, затем негромким голосом принялся читать вслух данные из его удостоверения.
— Словом, вы доктор Петер Шааш? Родились в четырнадцатом году в Будапеште, мать — Ольга Шпитцер, занятие — экстраординарный профессор университета. Какой профессор? — крикнул он на стоявшего у стены.
— Экстраординарный. Я юрист. Специальность — международное право. Но уже много лет не преподаю.
— Ваше счастье, — сказал Ковач. Встав из-за стола, он прочитал профессору блестящую короткую лекцию, что такие вот типы разлагают венгерскую нацию, после чего принялся внимательно разглядывать красивую, молодую женщину, стоявшую рядом с профессором у стенки. Проверил ее личность по удостоверению, не упуская случая сделать мимоходом несколько милых комплиментов. Женщине явно не нравились эти знаки внимания. Профессор тоже чувствовал себя отвратительно, но едва снова собрался заговорить, как Ковач звонкой затрещиной заставил его замолчать.
— Я что, стенке говорю? — заревел он. — Сказал: молчать, значит — молчать!
Вошел Габор Деак в коротком военном плаще, приветствовав присутствующих на нилашистский манер. Ковач также резко вскинул руку кверху, отвечая на его приветствие.
— Дали показания, где они до сих пор скрывались? — спросил Деак и перевел взгляд с Ковача на профессора.
— Еще нет.
— Ну ладно, сейчас я ими займусь… — Ковач попытался запротестовать, но прапорщик повысил голос: — Выйдите и никого сюда не пускайте. — Вынув из кобуры пистолет, он подошел к профессору. — Ну что, голубок, вот мы и поговорим…
Ковач, как видно, понял, что прапорщик знает дело, и без возражений удалился.
— Я жених Аниты, — шепнул Деак профессору. — Извините, что в «Семи князьях» я не мог вмешаться. Но вы же видели, меня и самого забрали. А теперь все в порядке. Я предъявил документы и все уладил… Но на всякий случай руки все-таки поднимите вверх. — И профессор и женщина рядом с ним повиновались. — О чем идет речь?
— Нужны документы, — взволнованно затараторил мужчина. — Если нас поймают — смерть.
— Сегодня же ночью я переброшу вас через линию фронта. Это самое простое и надежное. Все подготовлено.
Такое предложение прапорщика было явно неожиданным для Шаашей. Они в замешательстве переглянулись.
— Нам нужно остаться в Будапеште, — неуверенно проговорила женщина.
— Да, пожалуйста, — подхватил мужчина. — У нас особое задание, и мы должны остаться здесь.
Деаку все это показалось странным.
— Нам нужно остаться, — повторила женщина. — Анита обещала, что мы получим от вас надежные документы.
— Мне все равно, — задумчиво проговорил Деак. — Могу выдать и такие… — И, словно вспомнив что-то, добавил: — Вы давно знаете мою невесту?