Узник Неба
Шрифт:
— Да, были времена. Бессовестные мошенники, Барридо и Экобильас, мои издатели, старались меня надуть, как могли. Пусть теперь в аду с чертями потягаются. Но наслаждение, с каким я писал тот роман, у меня никто не отнимет.
— Если я как-нибудь принесу экземпляр, вы мне его подпишете?
— Сколько угодно. Это была моя лебединая песня. Публика оказалась не готова к вестерну, перенесенному на берега Эбро, где вместо ковбоев на лошадях действуют разбойники на лодках, служащие привольным пастбищем для москитов размером с арбуз.
— Вы настоящий Зейн Грей [42]
— О, если бы… Так чем могу вам помочь, молодой человек?
— Начиная кампанию, смею сказать, героическую, я прошу позволения воспользоваться вашим мастерством и талантом.
— Я вас внимательно слушаю.
— Мне необходима ваша помощь. Требуется создать документальную биографию моего друга, чтобы он мог вступить в брак с любимой женщиной, не встретив формальных препятствий.
— Он хороший человек?
42
Зейн Грей (1872–1939) — американский писатель, один из основоположников вестерна.
— Лучше не бывает.
— Тогда больше ни слова. Сцены свадьбы и крещения мне всегда нравились больше всех прочих.
— Понадобятся судебные постановления, анкеты, ходатайства, сертификаты и все, что полагается в таких случаях.
— Затруднений не будет. Мы поручим часть бумажной работы Луисито. Вы с ним уже знакомы, и ему можно полностью доверять. Он владеет дюжиной типов письма.
Я вытащил сотенную банкноту, которую отказался принять профессор, и протянул писарю. Освальдо вытаращил глаза и мгновенно прибрал купюру.
— И еще говорят, что в Испании нельзя прожить писательским ремеслом, — сказал он.
— Этой суммы достаточно, чтобы покрыть текущие расходы?
— Более чем. Когда я все приготовлю, то скажу, во сколько обошлась затея, но сейчас навскидку осмелюсь предположить, что пятнадцати дуро хватит с избытком.
— Оставляю этот вопрос на ваше усмотрение, Освальдо. Мой друг, профессор Альбукерке…
— Прекрасный писатель, — вставил Освальдо.
— И замечательный человек. Итак, профессор заглянет к вам на днях и предоставит перечень необходимых документов и подробные инструкции. Если вам что-либо понадобится, вы меня всегда найдете в букинистическом магазине «Семпере и сыновья».
Лицо Освальдо просияло, когда он услышал название магазина.
— Святилище. В юности я прибегал туда каждую субботу, чтобы сеньор Семпере расширил мой кругозор.
— Сеньор Семпере — мой дед.
— Уже много лет я не захаживал в магазин. Поскольку мои доходы крайне ограниченны, я уже привык брать книги в библиотеке.
— Окажите милость, вернувшись к нам, дон Освальдо, и чувствуйте себя у нас как дома, а о ценах не беспокойтесь.
— Обязательно приду.
Мы пожали друг другу руки.
— Большая честь вести дела с семьей Семпере.
— Надеюсь, с моей легкой руки у вас будет много заказчиков.
— А тот хромой, который заглядывался на несметные сокровища… Что с ним сталось?
— Получилось, что не все то золото, что блестит, — ответил я.
— Примета времени.
7
Барселона, 1958 год
Наступил январь, укутанный в белые кисейные одежды, с прозрачным небом и студеным светом, игравшим снежной пылью над крышами города. Солнце сияло с утра до вечера, высекая грани глянца и бархатной тени на фасадах хрустальной Барселоны, по которой двухэтажные автобусы разъезжали с пустой крышей, а за трамваями по рельсам мелся снежок.
Новогодние украшения сияли гирляндами голубых огней над улицами старого города, и приторные пожелания добра и мира сочились из сотен репродукторов, вывешенных около лавок и магазинов. Все настолько пропитались этой патокой, что если вдруг какому-нибудь шутнику взбредало в голову нацепить каталонскую шапочку на младенца Христа из рождественского вертепа, установленного мэрией на площади Сан-Жауме, то патрульный жандарм, вместо того чтобы отмутузить и оттащить нарушителя в околоток, как требовали особо благочестивые свидетели, смотрел на происшествие сквозь пальцы. В конце концов об инциденте сообщали в архиепископство, и трех монахинь отряжали навести порядок.
Рождественские продажи оправдывали надежды. Вифлеемская звезда, воссиявшая над вертепом, вселила уверенность, подкрепленную цифрами в бухгалтерской книге лавки «Семпере и сыновья», что мы одолеем счета за свет и отопление и при удачном стечении обстоятельств не останемся ни дня без горячего обеда. Отец воспрял духом и торжественно провозгласил, что в наступившем году мы не станем тянуть с тем, чтобы украсить наш магазин.
— Будет чем нас занять, — пробормотал Фермин без тени энтузиазма. После праздника Трех Королей отец распорядился аккуратно упаковать вертеп и снести его в подвал до следующего Рождества.
— Только бережно, — предупредил отец. — Я не собираюсь выслушивать потом, что вы случайно обронили коробки, Фермин.
— Буду беречь как зеницу ока, сеньор Семпере. Отвечаю головой за целостность вертепа и всех животных в хлеву, гадивших поблизости от Мессии в пеленках.
После того как мы пристроили коробки с рождественскими украшениями, я остановился на миг и обвел взглядом запущенный подвал со всеми его закоулками. В последний раз, когда мы спускались сюда, у нас состоялся весьма напряженный разговор. С тех пор ни я, ни Фермин больше не возвращались к щекотливой теме, однако от муторного подозрения я так и не освободился. Теперь Фермин словно прочитал мои мысли и яростно затряс головой.
— Только не говорите, что вы все еще думаете о письме того придурка.
— Иногда.
— Вы ведь ничего не сказали донье Беатрис?
— Нет. Я без единого намека положил письмо обратно в карман ее пальто.
— А она? Случайно, не упоминала, что получила послание от дона Хуана Тенорио? [43]
Я ответил отрицательно. Фермин поморщился, давая понять, что расценивает сей факт как недоброе предзнаменование.
— Вы уже решили, как поступите?
43
Хуан Тенорио — легендарный прототип Дон Жуана.