В балканских ущельях
Шрифт:
У ремесленников отношение к женщине проще, и с ними можно разговаривать на эту тему, что вообще-то на Востоке строго запрещено. В сельской местности же Женщины часто ходят и просто непокрытые.
— Я не знаю, она засыпает.
Табак волновал его больше, чем жена, которой он посвятил сегодня и так много времени.
— Давай трубку!
Пропуская ароматный дым через нос, он заявил мечтательно:
— Эфенди, это запахи рая! Такого не курил сам Пророк.
— Да уж где ему, в те времена
— А если бы был, он бы взял его на тот свет, чтобы посадить семена на седьмом небе. Что мне делать, если сейчас появится всадник, — курить или прекратить?
— Лучше прекратить.
— Как же я испорчу такую драгоценную засыпку?
— Ты раскуришь ее снова, а я подсыплю свеженького табачка.
— Эфенди, ты настоящий друг, твоя душа полна добра, как море — капель. Мой брат не передавал с тобой приветов?
— Да, он желал тебе самого хорошего.
— Это его собственные слова? — насторожился он. — Значит, вы обсуждали там важные вещи!
— Мы говорили о штиптарах и тех, кто ушел в горы.
— И мой брат тебе что-то обещал?
— Да, и ты, как он считает, выполнишь все, что надо.
— Как долго ты с ним говорил?
— Около четверти часа.
— Произошло чудо, эфенди. Джафиз сторонится людей. Значит, он проникся к тебе доверием.
— Я сообщил ему, что, наверное, поеду в горы Шар-Дага…
— … и он поведал тебе об опасностях, которые будут тебя там подстерегать?
— Да, он предупредил меня.
— И упомянул бумагу-пропуск?
— Да, он мне о ней тоже говорил…
— Пообещав, что я могу такую бумагу справить!
— Да.
— Он ошибся.
— В самом деле?
— Увы.
— Но он говорил об этом как о решенном деле.
— Он считает, что сейчас все как в былые времена.
— Так что ты сейчас уже не тот специалист?
— На этот вопрос я могу ответить только проверенному другу. Но ты нас спас, ты получил масло из рук моего брата, и я скажу тебе правду — да, я в курсе всех дел до сих пор.
— И тем не менее утверждаешь, что пропусков нет.
— Да, их нет. У штиптаров и беглецов таких бумаг не имеется.
— Почему?
— Да потому что бумаги эти не защищают так, как раньше.
— Их не принимают в расчет?
— Да кто их будет смотреть. Например, ты скачешь по лесу. Двое-трое разбойников следят за тобой, ты вооружен лучше, чем они, значит, они не станут вступать в открытую борьбу, они нападут из засады, не зная, что у тебя — охранная грамота, она ведь в кармане и не спасет от смертельных выстрелов.
— Я понимаю. Но думаю, что вместо такой бумаги должно быть нечто более важное.
— Твое предположение верно. Ты считаешь, что бумага тебе не нужна?
— Да, зачем мне то, что не имеет ценности? Но скажи мне, чем пользуются
— Не решаюсь сказать, но все же отважусь. Ты умеешь молчать?
— Как никто другой.
— Так знай: охраняемые узнают друг друга по определенной застежке.
Тут я сразу кое-то вспомнил.
— Эта застежка из серебра?
— Именно так.
— И она в виде кольца, в которое впаян метательный топорик?
— Да, а откуда ты знаешь?
— Так, предполагаю, потому что кое-кто носит такие кольца, и я догадываюсь, что они состоят в связи с беглецами.
— Можно мне узнать имена этих людей?
— Пожалуйста. У Манаха эль-Барши есть значок на феске. В Эдирне этот знак носил кое-то из окружения кади. И сегодня я, когда ехал по городу с бывшим дервишем, встретил человека с таким знаком — он меня бесцеремонно рассматривал и предупредил сообщников, а те стреляли в меня и Али Манаха бен Баруда эль-Амасата. А то, что такой значок имеется у бывшего сборщика налогов, я заметил сегодня.
— Быть может, они обошлись бы с тобой лучше, если бы ты сказал им, что у тебя есть такая застежка.
— Наверное, но я как-то об этом не подумал.
— Ее ведь получает не каждый?
— Да.
— А какие требования выставляются?
— Обладатель ее должен всегда приносить пользу своим друзьям, и его сообщники должны быть уверены, что он их не предаст. У них свои законы, и они понимают их по-своему. Ты, наверное, знаешь, что ислам запрещает своим приверженцам делать прогрессивные шаги в культуре?
— Да, с этим я сталкивался.
— А не иноверцы ли бросают этот упрек исламу?
— Допускаю.
— Но тогда они не знают ислам и настоящих турков. Ислам не мешает культурному прогрессу, но власть, которую он дал одним над другими, попала в неправедные руки. Сам турок — хороший человек, он честен, верен слову. Но кто сделал его другим, если уж это случилось?
Я был поражен, услышав от простого деревенского кузнеца такие мудрые слова. Откуда у него эти воззрения?
Между тем он продолжал:
— Турки завоевали эту страну. Разве это повод для того, чтобы их отсюда выгонять? Ответь, эфенди! Разве англичане, немцы, русские, французы и другие не завоевывали страны, где они сегодня живут? Разве маленькая Пруссия еще недавно не была точкой на карте, а стала сейчас большой державой, в которой живут миллионы? Как она такой стала? Посредством пороха, пушек и меча и еще благодаря перьям и дипломатии. У всех этих народов раньше не было стран, в которых они сейчас живут. Что скажет америкалы, если к нему придет турок и заявит: «Уезжай, эти земли принадлежат краснокожему народу!» Да он просто высмеет турка! Так почему же турка нужно выгонять?