В час, когда взойдет луна
Шрифт:
— Угу. Хороший человек. Так что «подземка» работать будет, а у боевой пока гандикап…
Он снова тяжело вдохнул и выдохнул с задержкой.
— Кстати, ты заметил? — Цумэ посмотрел выжидательно.
— Что?
— Пока ты был там — у тебя одышки не было. Ни разу, когда ты в шкуре Нури Балсара беседовал с начальством, персоналом или гостями.
— Само собой. Потому что у Нури этого нет.
— Извини меня, друг, но ты далеко не гений вживания-по-Станиславскому. Просто в состоянии напряжения у тебя это проходит.
— Тем лучше. Чем тебя это беспокоит?
— Тем, что ты расходуешь
— Не больше, чем вы.
— Нет. Мы летим на основном баке, ты — на запасных.
— И что мне прикажешь делать? — раздраженно сказал Эней.
— Как только осядем — заняться собой. Тебе помощь специалиста нужна.
Андрей ничем внешне не выразил меры своего отвращения к этой идее, но Игорь был эмпатом.
— Ты погубишь дело из-за идиотских своих предрассудков. Ладно. В конце концов, ты командир, тебе и решать, на что разменивать себя и нас. Я своё сказал.
Прокукарекал — а там хоть и не рассветай. Как Эней только что. Вряд ли в штабе рассветет, но, может, хоть темнеть перестанет?
— Енот… — это уже в ларингофон. — Слей-ка сам знаешь кому ваши с императрицей наработки. Он решил быть совестью нации — он это и получит.
Игорь забрал зажигалку, использовал по назначению, сунул в карман. Эней поморщился от запаха табака, но не сказал ничего: все-таки открытая машина.
По сторонам дороги, петлявшей среди гор, лоскутками лежали маленькие поля, бритые под «ноль». Солома, укатанная в цилиндрические скирды комбайн-автоматами, дожидалась сборщиков, чтобы отправиться на фабрики и стать строительным материалом. Только пирамидки и ряды этих соломенных рулонов, да ещё прозрачные паутинки на ветру, были приметой наступившей осени — небо оставалось по-летнему синим, солнце — по-летнему ярким, а в Эмдене стояла на приколе «Чёрная стрела», ожидающая перегона в Гданьск, настоящей регистрации и продажи.
…Высокий, широкоплечий молодой человек в тёмно-синем плаще с черной отстрочкой шагал по Чайковского «вниз» — то есть, в сторону Невы. Если в каком-то городе была река или море, направление туда всегда ощущалось как «вниз», а направление оттуда — «вверх», пусть даже местность оставалась плоской как тарелка.
Едва прибыли в Питер — как погода тут же дала понять, что такое осень. Эх, была давным-давно очень хорошая песня… Молодой человек попытался насвистеть мелодию — и по причине отсутствия музыкального слуха потерпел поражение.
Дойдя до восьмого дома — старинного, двухэтажного — он открыл дверь и вошел. Как это часто бывает в Питере, дом оказался «перевёртышем»: снаружи — 19 век, внутри — 22. Фотоэлементы сами собой включили ленточку эскалатора, молодой человек въехал на второй этаж, где по одну сторону от лестницы был, как гласила табличка, офис электронной газеты «Перчёные новости», а по другую — офис медицинской фирмы «Теона». Туда молодой человек и направился. Глядя на его энергичную походку и спокойное лицо, никто бы не сказал, что ему требуется профессиональная помощь психотерапевта — но именно к психотерапевту он записался заранее по комму и именно к нему теперь пришел.
Очереди не было — во-первых, психотерапевт Евгений Самойлович Давидюк хорошо умел распределять свое время, а во-вторых,
Дверь тоже распахнулась перед ним сама — после чего раздался писк пульта, блокирующего механизм до следующего перерыва между клиентами. Сеансу психотерапии никто мешать не должен.
— Здравствуйте, — сказал молодой человек, увидев доктора — усатого мужчину лет сорока, платинового блондина. Точнее, поправил себя молодой человек, альбиноса.
— Я по рекомендации Романа Викторовича, — сказал он. — Я… его бывший помощник.
— Ага, — врач сложил руками «домик» так резко, что кончики пальцев стукнулись друг о друга с легким, немного деревянным звуком. — Значит, в некотором роде, мы коллеги. Константин Павлович Неверов.
— Мне нужна исповедь, — объяснил Костя.
— Так что ж вы на приём записались? — изумился Давидюк. — Это же деньги! И немаленькие!
— Так… дело в том, что… по второй профессиональной части вы мне тоже нужны, — Костя вдруг замялся.
— Ну, раз вы оплатили мою работу, — сказал Евгений Самойлович, — то займемся сначала вторым вопросом.
Костя кивнул, сжал руки.
— У меня есть друг, — начал он. Поймал внимательный взгляд врача, кашлянул. — Нет, это я правду говорю. Не о себе. Действительно есть друг. Заодно и начальник, заодно и духовный сын… Вот так вот все закрутилось. С ним несчастье вышло. Жена погибла. Чуть больше месяца назад. С парнем чем дальше, тем хуже.
Врач умостил локти на столе, сцепил пальцы и оперся об них подбородком. Внимательный взгляд не отрывался от Кости. Если бы жена погибла при… ожидаемых обстоятельствах, лечение пострадавшего оплатило бы государство, да и, скорее всего, домашний врач сам нашел бы специалиста нужного профиля. Значит, дело в чём-то другом.
— Он спит все время. Даже когда занят — все равно спит. Как будто за стеклянной стенкой. Живой делается, только когда… ну… когда надо быстро действовать, когда форс-мажор… Дня два живой. А потом опять…
— Ну, сам-то он в силах ко мне прийти?
— В том-то и дело, что нет. Он сейчас через пуп делает даже то, что нам по жизни надо. Мы тут кое-какое имущество продаём, кое-какое покупаем, фирму регистрируем… Он ездит, подписи ставит — и… все, на этом запал заканчивается. Если хотите, я его приволоку. Он сопротивляться не будет. Только, наверное, лучше было бы, если бы вы сами приехали. Потому что я как заговорю про врача — он… сворачивается весь. Закукливается.
— Сколько ему лет?
Костя вздохнул.
— Двадцать один.
— Давно женился?
— В июне.
Врач надул щеки и выдохнул. Потом сказал:
— Бедняга. Скажите, а что вы пытались сделать как друг и как духовник?
Костя пожал плечами.
— Он знает, что есть вечная жизнь. Ему же плохо от того, что её здесь нет, и вообще… на него навалилось слишком много. А что я могу… исповедовать и водки налить.
Теперь настала очередь врача тяжело вздыхать.
— Завтра возьмете вашего друга за шкирку и приведете ко мне. Водка, Константин, таких стрессов не снимает. И из депрессии не выводит. В какое время вам будет удобно?