В час, когда взойдет луна
Шрифт:
Ван Хельсинг кивнул.
— Я верю, что вы говорите правду и что бес во мне был — мне неоткуда было знать, что он, — он кивнул в сторону Кости, — священник, и потом, три дня назад я бы и на такое солнышко по доброй воле не вылез, а если бы вылез, сгорел бы, а сейчас я просто спать хочу. Но пока концы с концами не сходятся.
— Да, — Роман Викторович наклонил над его чашкой пузатый глиняный чайник. — В Библии ничего не сказано об особых случаях одержимости, вызывающих вампиризм. Думаю, потому что на вампиров действует такой же экзорцизм, как и на других одержимых, род сей, как было сказано в Евангелии, изгоняется постом и молитвой — потому и не сделано никаких специальных оговорок. Но небиблейские свидетельства говорят нам о духах и
— Все равно. Бес у нас дух? Дух. Его сверхъестественные способности — от его сверхъестественной природы? Правильно? — Игорь подумал, и намазал второй сырник сметаной. Нет, все равно вкус как у бумаги. То ли пупырышки отмерли, то ли… — Тогда зачем все эти штуки с перестроением организма, кровью… Бесу ведь это не нужно, нужно согласие.
Роман Викторович нахмурился — не рассерженно, задумчиво.
— Бытие, — тихо сказал брат Михаил, — глава восемнадцать, начало.
Антон ближе всего сидел к полке, где стояла названная книга. Снял тяжелый том, зашелестел страницами.
— И явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного, — прочитал он вслух. — Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер и поклонился до земли, и сказал: Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего; и принесут немного воды, и омоют ноги ваши; и отдохните под сим деревом, а я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши; потом пойдите; так как вы идете мимо раба вашего. Они сказали: сделай так, как говоришь. И поспешил Авраам в шатер к Сарре и сказал: поскорее замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы. И побежал Авраам к стаду, и взял теленка нежного и хорошего, и дал отроку, и тот поспешил приготовить его. И взял масла и молока и теленка приготовленного, и поставил перед ними, а сам стоял подле них под деревом. И они ели.
— Ангелы, — медленно и раздельно сказал брат Михаил, — ели, чтобы сделать любезность Аврааму и принять участие в ритуале гостеприимства. Потому что ритуал нужен людям. Потому что дух и плоть в нас связаны вместе. И невозможно для человека, существа и плотского и духовного разом, ни чисто духовное падение, ни чисто духовное спасение. Бог облекся в Плоть и Кровь, чтобы спасти и очистить нашу плоть и нашу кровь. Во время Таинства Евхаристии мы принимаем Его Тело и Кровь вполне материальным способом, берем губами, перемалываем зубами, гостия поступает в желудок. И бесы вынуждены поступать так же — на свой поганый лад. Игорь, как называется обряд вампирской инициации?
— Кровавое причастие. Но это же не всерьез. И гостию мы, может, и едим, только после неё, — Игорь взял вилку, надогнул ручку и одним движением скатал между ладоней в шарик. Потом кончиками пальцев ухватил за что-то, растянул обратно, немножко разровнял… Вилка выглядела так, как будто над ней поработал Дали, но сырник на неё накололся вполне удовлетворительно. — Вот такого после неё не получается. Даже с алюминием.
— Как это не всерьез? — взгляд брата Михаила стал каким-то уж совершенно металлическим. — Мы с тобой людей убивали, сукин ты сын — что же может быть серьезнее? Ты вилочкой можешь играться? А в те времена договоры с бесами заключали ради того, чтобы творить чудеса. Запросы изменились — двадцатый век заставил людей сосредоточиться на плоти, а бесы показали себя хоро-ошими маркетологами. Когда Сантана выдал первый результат своих опытов — все прям-таки описались от восторга. Как же, полная устойчивость к орору, регенерация
— Я как раз об этом, — сказал Игорь. — Значит, покупают на биологию. Потому что в эволюцию мы верим, а в чудеса — нет. И им приходится быть симбионтами — потому что уже лет триста никто достаточно не верит в дьявола, чтобы продать ему душу. Вот поэтому, — Игорь посмотрел прямо на брата Михаила, — им и приходится подталкивать нас к убийству, правильно? Потому что мы не понимаем. Там, тогда все всё понимали, а мы не понимаем. Значит, нужен символ. Такой, чтобы даже слепой, вроде меня, не ошибся, правильно?
— Да, — согласился монах. — Где-то так.
— А раз биология перестроена, то обратная её перестройка займет время. Потому что благодать не калечит природы.
— Длительное время, — подтвердил брат Михаил. — Такими темпами моей жизни, кажется, не хватит.
— А сколько мы живём? — поинтересовался Игорь.
— Неизвестно. Из тех, кто не рассыпался сразу, до старости не доживал никто.
Игорь улыбнулся. Это было, по крайней мере… привычно. Ни на что другое он и не рассчитывал.
— А рассыпаются те, кто слишком долго прожил вампиром?
— Слишком надолго пережил человеческий срок, — кивнул владыка Роман. — Или перенёс экзорцизм в состоянии, для человека несовместимом с жизнью.
— Как всё-таки… странно, — проговорил Антон. — Я все не могу привыкнуть к мысли, что это не сказки. Как будто поезд, на который я сел, отходил с платформы 9 и 3/4…
— Cкорее, 34.9, — сказал Игорь, — это же, если верить сканеру, моя нынешняя температура?
— А почему не сказки? — спросил Ван Хельсинг. — Мы о нашем мире не знаем буквально ни черта. Говорят: «симбионт» — а почему не «бес»? Название научно звучит?
— Ни к чему не обязывает, — улыбнулся брат Михаил. — Нам ведь очень долго внушали, что Зла, — он развел руками, видимо, пытаясь воспроизвести нечто всеохватное, — нет, а есть только зло, — он сдвинул пальцы, сводя масштабы зла к зазору сантиметра в три.
— Я не знаю, — медленно сказал охотник на вампиров, — есть ли Зло. И где именно у него большая буква. Но просто зло есть. И если вы знаете, что делать с этим видом зла и как отделять его от человека — мне все равно, есть ли у вас ошибки где-то ещё.
— А это, — сказал брат Михаил, отбирая у Антона Библию и поднимаясь, чтобы вернуть её на полку, — уже неправильно. Данный вид зла, на самом-то деле, всего лишь один из частных случаев. В этой книге, — он взвесил том на руке, — говорится о кровавых войнах, чудовищных пытках, предательствах, насилии, о человеческих жертвах во всех смыслах слова — и о Человеческой Жертве. И тысячи лет все шло к худшему. Семьдесят шесть лет назад закончилась война, которая вкупе со всеми её последствиями — орор, крах экономики, экологические катастрофы — унесла треть населения Земли. Вампиры пришли к власти, пообещав людям не допустить новой пандемии орора, раз и навсегда прекратить войны между государствами и устранить последствия экологических катастроф. Насколько это возможно, конечно — треть Австралии с океанского дна уже не поднимешь… И они по большей части выполнили свое обещание. Ведь под это дело им и давали санкцию на бессмертие, обеспеченное кровью людей: инициировали ученых, полководцев, выдающихся администраторов… И бессмертие — гарантия стабильности политики, направленной на сохранение как можно большего количества человеческих жизней. Пастух ведь заботится о баранах, хотя и режет кого-то регулярно. И сегодняшняя тирания — не из самых жестоких. Да ее и тиранией-то не назовешь. Почитай историю Нового Времени — ведь сколько раз у власти оказывались не пастухи, а волки! Полтораста лет назад тут творилось такое, по сравнению с чем даже свободная охота — это слезы и сопли, а не террор. Так почему нужно бороться со злом, которое хранит нас от большего зла?