В чужом клане
Шрифт:
В памяти, правда, тут же всплыла проскользнувшая у Кастиана фраза про жертвоприношения, способные остановить одержимость. Вот только, судя по его следующим словам, оно того не стоило. Да и звучало очень неприятно, поскольку я подозревал, что жертвоприношения подразумевались человеческие.
Нет, никаких больше теневых королевств, никаких странных артефактов, ничего, что можно хотя бы заподозрить в демоническом происхождении! По крайней мере, до инициации.
— Вот, держи, — поднявшись, Амана взяла со второго стула папку с бумагами и сунула мне в руки. — Хеймес передал. Тут донесения, вчера ночью пришли через точку воздуха. В основном то, что касается непосредственно тебя. Есть кое-какая
— Донесения?
— Да, относительно Виньяна Кадаши и всей той истории с убийством мастера Аты и объявлением тебя в розыск. Все куда серьезней, чем мы сперва думали. Потом, когда брат освободится, обсудим.
И, подхватив мешочек с белыми нихарнами, Амана исчезла за дверью.
Глава 13
Первой строкой в донесении стояла вчерашняя дата, ниже значилось «От Семнадцатого», потом, без каких-либо приветствий, начинался сам текст, сухой и относящийся только к фактам.
'Тридцатого числа пятого месяца сего года в деревне Илянь, прежде населенной шибинами, в нескольких местах одновременно вспыхнул пожар. По официальной версии, предоставленной в Императорскую Южную Комиссию, причиной пожара и петрификации людей явились азаны, однако членам комиссии не были показаны ни мертвые тела азанов, ни какие иные доказательства нападения, за исключением свидетельств даны Вересии Энхард.
В результате петрификации и пожаров погибли два архивиста и был полностью уничтожен походный архив. Также сгорел пустой дом, выделенный для проживания мастеру Ата, Стерию Гепту, на тот момент уже покойному, и одна казарма Непомнящих, к которой прежде был приписан Непомнящий по прозванию Рейн. Число погибших в казарме составило двадцать восемь человек.
Тридцать первого числа пятого месяца отряд, состоящий из пятнадцати рядовых гвардейцев и двенадцати офицеров и прежде располагавшийся в деревне Илянь, был полностью уничтожен в пяти милях от нее. Судя по состоянию останков и уровню магических флуктуаций, отряд натолкнулся на бродячую Могильную гирзу'.
Я медленно положил бумагу на стол.
Перед мысленным взором проплыли воспоминания — мой первый день новой жизни, два архивиста — весельчак Карик и мрачный хромец Умос, парни из моей казармы — другие «живчики», с которыми я едва успел познакомиться, офицеры, которым было интересно, как же я смог убить Черную Шептунью. И все они, получается, погибли всего через несколько дней после моего побега. Причем погибли именно те, кто меня видел, со мной говорил, кто мог бы меня узнать.
Могли ли их действительно убить азаны?
Кто они такие я знал, в «Бестиарии» им была посвящена целая глава. Небольшие птицеподобные твари, способные пением вводить людей в подобие комы — так называемую петрификацию — которая либо рассеивалась сама дней через пять, либо для своего снятия требовала участия мага. Помимо этого, азаны обладали способностью воспламенять что угодно — несколько из их хвостовых перьев начинали искрить, и каждая такая искра моментально превращалась в язык пламени. Эту огненную способность азаны использовали чаще для защиты, чем для нападения, хотя случаи огненных атак в «Бестиарии» тоже упоминались.
Я потянулся за вторым листом — он как раз содержал полную копию свидетельства даны Вересии перед Императорской Комиссией. По ее словам, азаны оказались в деревне случайно, сбившись с пути во время сезонной миграции, и являлись не взрослыми особями, а слетками, вылупившимися в прошлом году и еще не успевшими полностью освоить свои врожденные способности. Звучало правдоподобно и, судя по копиям подписей, версию даны Вересии Комиссия приняла.
Я восстановил в памяти карту деревни — и архив, и дом мастера Стерии, и казарма находились достаточно далеко друг от друга. Как можно было этим трем домам сгореть, но остальным, расположенным между ними, остаться невредимыми?
Вновь взяв лист со свидетельством Вересии, я посмотрел на названия места, где проходила ее беседа с Комиссией. В самом низу, под датой, стояло название Трепонь — город Трепонь. Я помнил его — видел на карте, которую дал мне мастер Стерия. Значит, не Комиссия добралась до места пожара, а дана Вересия отправилась им на встречу. А раз члены Комиссии не видели странное расположение сгоревших домов, то и удивиться ему не могли, логично предположив, что они все стояли рядом.
Что до Могильной гирзы — после того, как я увидел ее в деле, у меня не было сомнений, что она с легкостью перемелет три десятка воинов. Сомнения были только относительно причины ее появления в конкретном месте в конкретное время.
В совпадения мне не верилось. Нет, по всем признакам выходило, что дана Вересия, не считаясь с жертвами, заметала все следы моего присутствия в той деревне.
Отложив в сторону прочитанные бумаги, я взялся за следующие.
Второе донесение было написано рукой «Пятого». Оно было учтивым, начиналось с велеречивых приветствий, пожеланий здравия и процветания и лишь потом переходило к делу — Пятый, кем бы он ни был, прислал копию распоряжения Внешней Канцелярии, подписанную ее главой и касающуюся «беглого убийцы по прозванию Рейн, не имеющего клана, происходящего из Непомнящих». Приказ был краток — «Первая степень опасности, подтвержденная кланом Кадаши. Задержать. При невозможности задержания — убить на месте». Там же указывался категоричный запрет вступать со мной в переговоры, а также обращать внимание на наличие заложников, если таковые будут. Судя по прощальным словам Аманы, подобные распоряжения не относились к обыденным.
Третье донесение принадлежало перу «Двадцать Второго». Не знаю отчего, но мне подумалось, что этим Двадцать Вторым была женщина, причем довольно зрелых лет, хотя ничего в оборотах речи не выдавало пол писавшего.
'Первого числа шестого месяца сего года в городе шибинов Нидиго, в лагере военнопленных, был обнаружен дан Кентон Энхард и сразу же отправлен в корневые владения клана Энхард под многочисленной охраной.
Второго числа глава клана Энхард дана Инджи слегла с лихорадкой. Первоначально поставленный диагноз Лимской малярии не подтвердился и третьего числа ее внучка дана Вересия созвала консилиум целителей, который пришел к выводу, что причиной лихорадки является демоническое проклятие, наложенное неизвестным преступником.
Пятого числа дане Инджи стало хуже и она впала в состояние, похожее на петрификацию, с той лишь разницей, что ее магическое ядро осталось бодрствующим и потому представляло опасность для окружающих. По неподтвержденным данным, за прошедшие дни произошло как минимум три случая слепых магических атак, в результате которых погибло четверо приставленных к дане Инджи слуг.
(В связи с этим смею напомнить ми-дану о давно существующей теории, утверждающей инстинктивную разумность магического ядра. Исходя из данной теории можно предположить, что погибшие слуги являлись не невинными жертвами, а активно планировали либо совершали вредные для даны Инджи действия).