В деревне воздух чистый. Сельские истории
Шрифт:
Иногда казалось, будто истребители хотели прийти на помощь танку. Когда была очередь солдат нападать с угрозами на мужчин и вслед за тем проносился самолет, то казалось: этим полетом подтверждается все, что говорит солдат, летчик как бы подчеркивал: «Ну-ка тихо, вы вообще не смеете ничего затевать против армии!»
После того как они «побеседовали» так какое-то время, вдруг подкатил «джип». В нем сидели военные в полицейских фуражках и с повязками на рукаве, на повязках стояли буквы «ВП».
— Это обозначает «военная
Военные полицейские поздоровались — правда, миролюбиво.
Из танка выбрались еще три солдата. Все вместе объяснили обоим полицейским, что тут происходит. Один военный полицейский вынул блокнот и записал в него все, что надо... Возникла пауза. Больше нечего было сказать. Все обвинения уже предъявлены. Все с ожиданием глядят на полицейских. Они, должно быть, чувствуют себя как судьи на футболе.
— Сейчас, пожалуйста, успокойтесь, мы всё тут отметили. Если из-за наших маневров вы понесете какой-нибудь ущерб, мы, само собой разумеется, его возместим. А если ущерб будет нанесен нашими солдатами умышленно, они, безусловно, будут наказаны...
По виду герра Вайса ясно, что он не удовлетворен. Да и у папы Ганси тоже гневное лицо.
— Говорите-то вы хорошо, а нам потом придется опять целую вечность ждать наших денег!
— Наши луга придется поправлять нам самим, танк нам не поможет...— добавил герр Вайс.
— Эти взрослые солдаты в танке ведут себя, как маленькие дети: колесят кругом без толку и без разбору,—ругается герр Фрейлингер.
Но герр Шнабль, который тоже в некотором роде официальное лицо, первый пошел на попятную и сделал шаг к отступлению.
— Уступает тот, кто умнее,— сказал он, сел в свою машину и с мрачным лицом уехал прочь.
Остальные последовали его примеру. Не прошло и пяти минут, как танк снова был на свободе. Он, однако, не поехал дальше через мост, а резво покатил вслед за «джипом» по полевой дороге.
— Ну и как насчет Леденцовой горы? — спросил Франци.
— Что-то расхотелось туда ехать. По-моему, мы досыта насмотрелись на танк, а?
— Пожалуй. Мне тоже больше неохота, поехали домой, это лучше всего,—сказал Франци.
Дома папа еще долго ругался на военных:
— Они думают, что могут делать с нами, что захотят! Воображают о себе, что они бог весть какие важные персоны в их клоунских нарядах!
Но спустя четыре недели больше никто у Груаба не говорил о маневрах. Папа, кажется, забыл всю эту историю. Мама тоже. По крайней мере, они держали ее в уме где-то лишь на шестом или седьмом месте.
...Но потом произошло еще кое-что в связи с этим событием. На этот раз дело касалось в основном Ганси.
Каждый год осенью в Ренценбахе устраивалась ярмарка. Устанавливали пивную палатку, карусели, проводилась лотерея, в которой разыгрывались мишки и отвертки, можно было покататься на скутере, и еще много чего. Настоящий народный праздник.
Все это происходило на большой поляне рядом с футбольным полем.
А в этом году к ярмарке добавилось еще нечто особенное. Так как общество ветеранов и запасников в тесных отношениях с Бундесвером, то у
них есть даже шефы: подразделения Бундесвера. Так же как дядя Манфред — крестный отец Ганси — приглашается на все дни рождения, так общество ветеранов и запасников приглашает своих шефов. И эти шефы организовали в этом году выставку вооружения —в программе народного праздника.
Рядом с пивной палаткой стоял танк, большой военный грузовик, передвижная радиостанция и пушка. И автоматы, и пистолеты можно было там посмотреть и даже подержать в руках.
Среди ребят только и разговору было что об этой выставке вооружения. Каждый говорил: «Пошли смотреть выставку, больше никуда, только туда!»
Ганси тоже.
Но папа услышал это и сказал:
— Нет, нет и еще раз нет —ты туда не пойдешь, я тебе это запрещаю!
Этого Ганси не понимал.
— Как так, папа? А вот папа Франци даже ходил вместе с ним!
— Этого мне только недоставало, чтобы я пошел туда! Нет уж, этого ты не дождешься!
— Папа, да тебе не обязательно туда ходить, я и один схожу!
Но папа не уступал. И мама тоже не хотела встать на сторону Ганси.
Ганси скис. Он уже подумывал о том, не сходить ли ему туда просто так, без разрешения...
Но он этого не сделал. Его родители редко запрещали ему что-нибудь, и, если уж они что-то запрещали, он никогда их не обманывал. Он этого не мог. Но веселее от этого не становилось. Он ходил кислый. Да еще какой кислый! Другие ребята рассказывают ему в школе, как здорово на этой выставке.
— Можно залезть внутрь танка!
— Можно поглядеть в оптический прицел пушки!
— А я подержал в руке пистолет и автомат тоже, и они даже стреляли холостыми патронами...
Ганси вообще не хотел все это слышать. Но они безжалостно рассказывали ему все по четыре, по пять раз, по шесть раз и больше.
— А Бернард свалился с танкового дула, потому что сделал глупость, не послушался солдат. Порвал себе ухо. Сознание потерял. Его отвезли в больницу на военном вертолете!
— С ума сойти, как было здорово!
— Ганси, это неповторимо, скажу я тебе!
Вечером Ганси стал ныть и жаловаться папе, как много он потерял, не побывав на этой выставке. Вот уже у нашего Г анси и слезы безутешно полились.
Тогда папа рассказал ему, почему он так настроен против оружия и всех этих штук.
Он рассказал о дедушке Груаба — Ганси знал, что у него не было одной ноги и что он многого лишился в той большой войне. Он рассказал ему о болях, которые постоянно мучили дедушку Груаба, и какое было счастье, что дедушка вообще вернулся с войны живой.