В Дикой земле
Шрифт:
Новые хозяйки жили на третьем снизу ярусе кроны, что, вероятно, говорило об их статусе ещё более красноречиво. Тобиус уже знал тот дом, именно оттуда их похитили: два этажа с чердаком под зелёной черепичной крышей пагодой, сад, окружённые невысокой стеной, круглые двери и окна, белые стены, разрисованные множеством разных трав и цветов. У ворот, ведших в передний дворик с клумбами, собралась небольшая очередь, даже две небольших очереди. В первой стояли сару-хэм, пришедшие за помощью, во второй — обладавшие ошейниками недоумки, посланные хозяевами. Эти вторые держались на расстоянии и сидели на корточках, низко опустив головы.
Как только госпожа Локра вошла в свой дом, было дано распоряжение натопить тепла и вместе
— Очажное место всегда должно быть растоплено, — властно распоряжалась девушка, — и следить за этим — твоя обязанность. Если огонь потухнет без дозволения, или случится пожар, тебя накажут.
Человек молча внимал.
Впоследствии жизнь его быстро вошла в новую стезю, которая, хоть и отличалась от прежней, но лишь в лучшую сторону.
Отныне день Тобиуса начинался с пробуждения в первом предутреннем часу [45] , когда за окном ещё царила холодная зимняя ночь и хотелось немедленно заснуть опять, однако очаг не собирался сам собой разгораться, а вода не собиралась сама собой разогреваться, чтобы в ней можно было смочить шерстяные полотенца и ещё горячими подать их в спальни хозяек точно ко второму предутреннему часу, когда они должны были проснуться уже в слегка прогретом доме и с горячими полотенцами для умывания… фух! Поэтому, стоило только продрать глаза на тёмном чердаке, волшебник сразу же вылезал через небольшую дверку на лестницу, представлявшую собой два ряда торчавших из кладки кирпичей, спускался по внешней стене дома на уровень первого этажа и пролезал в кухню через окно, чтобы приготовить всё к пробуждению женщин.
45
06:00.
Симианы не любили погружаться в большое количество влаги, их это не на шутку пугало, отчего ваннам предпочитались бани, а обычному умыванию — влажные обтирания с ароматическими добавками. После них, разжевав восковой шарик с целебной пастой для зубов и прополоскав рот, хозяйки спускались на первый этаж, где в прогретой кухне должен был ожидать завтрак. Тот состоял, как правило, из законсервированного в меду тутовника, пареной репы, медово-ягодной смеси, орехов, залитого кипятком травяного сбора и хлеба, испечённого из, судя по всему… муки щетинника. Очень посредственная замена известным людям злакам, но сару-хэм ели, не морщась. Мяса никогда не было много и его Тобиус подавал лишь едва поджаренным, порционно.
После утренней трапезы хозяйки отправлялись заниматься своими делами, а также помогали друг дружке облачаться в сложные шёлковые платья-халаты, пока их слуга разбирался с домашними нуждами. Локра принимала пациентов на дому, периодически отправляясь в смежную с приёмным кабинетом аптекарскую лабораторию, где постоянно трудилась Вифани.
Приём посетителей начинался ровно во второй утренний час [46] , а уже в третий утренний час Тобиуса, занимавшегося дотоле мытьём полов, уборкой пыли, готовкой пищи для грядущего обеда, слежением за огнём и уборными, подносом травяного питья ожидавшим пациентам, ждал деревянный короб, полный лекарств, собранный дочерью хозяйки. Взвалив на себя эту тяжесть, он выслушивал и на зубок запоминал все места, куда обязан был отнести лекарства болящим, сначала в верхнем городе, а затем и в нижнем. Письменность сару-хэм пока что оставалась для человека недоступной, его никто не учил читать, так что хорошая память оказалась драгоценным подспорьем.
46
10:00.
По первому времени после появления в доме слуги, Вифани сама водила его по Ронтау, заставляя запоминать дома и имена всех клиентов матери, коих оказалось превеликое множество, но человек быстро освоился и вскоре начал бегать по улицам-ветвям один. Блеск бирки ошейника позволял ему не привлекать внимания стражей, а наличие груза, сиречь, хозяйского поручения, освобождало от необходимости постоянно сгибаться и припадать на все четыре, — приходилось только часто двигаться на полусогнутых.
Новый уклад несильно обременял, хотя, казалось, работы было неисчерпаемое количество. Только ею волшебника не испугать, пятнадцать лет его жизни в Академии состояли не только из прозябания в библиотеке, но из тяжёлого, подчас смертельно опасного труда. Временные хозяйки относились к слуге сносно, много требовали, но не имели дурных наклонностей и были по-своему добры. Например, ему позволялось питаться ровно тем же, чем питались они, есть досыта. Бывало, правда, и грозы прокатывались по жилищу.
Довольно быстро Тобиус понял, что оказался под крышей, под которой обитало две очень похожие женщины с очень сильными характерами. Обычно дочь проявляла к Локре едва ли не церемониальное почтение и блюла полную покорность, но порой, — Тобиус не был свидетелем причин, — они с Вифани превращались в две свирепые грозы и бушевали, бушевали… тогда ему приходилось разносить еду по комнатам, ибо совместные ужины отменялись.
Но всё это было ерундой, покуда весь чердак принадлежал ему, ведь там хранились настоящие сокровища. Вместо пыльной ветоши и хлама, на чердаке лекаря располагались запасы ингредиентов для приготовления лекарств.
Часть 3, фрагмент 11
В подвешенных на стенах мешках и мешочках, в глиняных банках с плотно подогнанными крышками, в закупоренных кувшинах и подписанных бутылках хранилось великое разнообразие знаний, накопленных народом сару-хэм. Знаний о растительных и животных субстанциях, которые можно было найти в Дикой земле. Господь-Кузнец ведал сколько поколений обезьян сражались за жизнь в этих населённых ужасом пределах, накапливая единственные признаваемые серым волшебником сокровища, и теперь он чувствовал себя вором, пролезшим в королевскую сокровищницу.
Когда наступала ночь и хозяйки отправлялись на боковую, серый, тихо сидя у себя на чердаке в одеялах из валяной шерсти, перебирал всеразличные интересности. Какие-то узнавал, а какие-то лишь открывал для себя. Пользуясь повреждёнными образцами лабораторной посуды, сосланными на чердак и починенными волшебством, для проведения опытов по преобразованию субстанций; применяя чары для изучения потаённых, духовных свойств, маг вёл записи на украденных листках шёлковой бумаги самодельными чернилами. Полноценный сон Тобиус практиковал через три ночи на четвёртую, в остальное время предпочитая медитации и научные изыскания. Он вообще не спал бы, если б мог, но это было невозможно. К тому же вскоре начали проявляться последствия, — маг стал менее расторопным и вынужденно увеличил суточную норму сна до шести часов.
Остаток месяца иершема вышел совсем незаметно, тридцать первое число пролетело в рутинных заботах, наступил одна тысяча шестьсот тридцать третий год Этой Эпохи. Тобиус понял это мимоходом, когда вечером тридцать первого числа готовил для своих хозяек вечернюю трапезу.
Человек больше года выживал там, где, как принято было считать, человеку выжить невозможно; бродил по лесу, полному диких животных, гигантов, чудовищ и аномальных зон. Возможностей погибнуть было больше, чем память могла уместить, но в итоге вот он, помешивает густой суп над пламенем, нарезает нечто похожее на батат, чтобы потом обжарить в масле неизвестного происхождения, достаёт с ледника окорок дунтранка… Не так он представлял себе деяния, которыми придётся заниматься в полном смертельных опасностей походе. И всё же грех было жаловаться.